— И что теперь делать? — спросила Соня.

— Пить дальше, — ответила Даша.

— Так ведь утро же, — пыталась вести себя прилично Вика. — С утра уже пить?

— А какие у нас варианты? — ехидно поинтересовалась Даша. — Ой, слушайте, у нас же денег нет! — ахнула она. — Вчера украли! Я вспомнила!

— Я их вернула, — гордо сказала Вика.

— А я ничего не помню, совсем ничего, — сказала Соня. — Я даже не знала, что так бывает.

— Ладно, пойдем в вагон-ресторан, хоть позавтракаем, — предложила Даша, которая даже в поезде жаждала действий.

— Я совсем есть не хочу, — сказала Соня.

— Ну а что в купе-то сидеть? Пошли! — решительно заявила Даша.

Подруги сходили в вагон-ресторан, где съели яичницу и выпили мутный кофе, от которого всех начало тошнить, и, по предложению Даши, они выпили коньяка. Стало легче.

С поезда они сходили такие же пьяные, какими садились в Москве.

— А почему так холодно? — спросила Соня. — Даш, ты говорила, что здесь двадцать пять тепла, а тут двадцать градусов мороза!

— А я откуда знаю? Ну, не май, — огрызнулась Даша.

— Мамочка, спасибо, — прошептала Соня, натягивая свитер поверх вечернего платья.

— И что будем делать? — Соня с Викой посмотрели на Дашу — инициатора поездки, которая была и виноватой во всем.

— Ну, сначала в гостиницу, потом в оперу, а потом за кровянкой, — скомандовала та.

Девочки онемели.

— А зачем в оперу? — спросила Вика.

— Затем, что мы уже в вечерних платьях, а местная опера — это все равно что Венская. Надо идти обязательно, — тоном экскурсовода заявила Даша.

— А кровянка — это что? — спросила Соня.

— Это колбаса, стыдно не знать, — ответила Даша.

— Холодно… — заныли в один голос Соня с Дашей.

— Надо выпить, — решила Даша. — Сейчас зайдем в кафе и согреемся.

— Сколько можно пить? — возмутилась Вика. — Это же невозможно!

— Ты даже не представляешь, что выдерживает организм в стрессовых ситуациях, — хохотнула Даша.

Девушки заселились в гостиницу, поели в кафе, выпили, зашли в магазин, купили свитера, в оперу пришли совершенно пьяные, дружно там уснули и проспали два часа безмятежным сном, пока их не растолкала билетерша.

— Где мы? — первой очнулась Соня.

— В Одессе, — ответила Даша.

— В Сочи, — сказала Вика.

— Какой кошмар, — пожаловалась Соня. — Я сплю, и мне снится кошмар.

В это время в Москве к Вике, которая жила в собственной однокомнатной квартире, приехали мама, Инна Владимировна, и сестра Света. Они уже больше суток не могли ей дозвониться. Телефон был отключен, чего с Викой никогда не случалось — она отвечала на звонки в любое время и каждый день звонила маме, чтобы сказать, что жива и здорова. Не дождавшись звонка от дочери, Инна Владимировна позвонила Свете и сказала, что у нее плохое предчувствие. Света, которая тоже жила отдельно, с мужем и сыном, вздохнула, накормила сына и мужа завтраком, заехала за мамой, и они уже вдвоем отправились к Вике домой.

Надо сказать, что Вика работала в банке, и Инна Владимировна — в прошлом главный бухгалтер — все время переживала по этому поводу. Как Вика ей ни доказывала, что имеет дело исключительно с бумагами, а вовсе не с деньгами, Инна Владимировна не успокаивалась. Она считала, что у дочери очень опасная работа, опаснее только у инкассаторов, и ее рано или поздно ограбят или посадят в тюрьму.