А вот про соседей отвечаю строгую, чеканную правду. Ставни затворю, склонюсь над столом и давай чертежи чертить перед оробевшими переписчиками, где, кто и что, в малейших подробностях. Кто у Деникина, кто с Семеновым, ну, понимаете… Потом керосинку единым духом тушу и в тайгу, на ручей, в заимку тикаю.

Про национальность свою обычно тоже вру. Всякий раз называюсь разным племенем, по случайной прихоти. Устал бегать с атласом народов СССР и что-то постоянно доказывать. Просто ногтем теперь тычу наугад. Пусть в этнографических кабинетах кто-то икнет обомлело. А я вдали цинично хохочу. Мне за мою национальную редкость повидло положено с 1969 года выдавать.

Жду веселья от переписи.

Обычно в наших краях переписчики ходят по двое. У нас все стараются ходить по двое. Немые ходят по двое, один песню мученическу мычит у ворот, а второй с палкой от слепых отмахивается в переулке. Я так думаю, что переписчикам парой гораздо способней данные получать – добрый и злой переписчик помогают друг другу пытать вопросами хозяев. Так им и безопасней, в общем-то – места у нас известного свойства, за шарф и сумку с символикой соседи мои способны на очень многое. А за удостоверение с орлом так и вовсе… Из академии приезжали с воинской командой допытываться у старожилов: в чем живительная сила наших краев, в чем состоит таинство того, что если человек на каторге у нас за грабежи восемь лет не отбыл, то ему жениться не разрешают, и в частушках позорят, и к столу не зовут?

Слышал вчера, что переписчицы теперь буду одеты женщинами. Взволновался необычайно по этому поводу. Все-таки славная у нас девичья молодежь. Неужто и ко мне заглянут женщины городские в деревню, дыша духами и туманами? Ай, ай…

Дадут ли переписчицам свистки? Это для меня вопрос не совсем праздный. Многие девушки из моего селения твердо знают, что безопасный секс у нас в селении – это когда без заточки у горла головой в банную дверь стучишь, да не моешься. А тут еще и свистки! Это же сразу выводит нас на городской уровень страсти. Не будут молчать по зарослям, а с пересвистом эдак… хорошая идея.

Готовился к завтрашнему мероприятию обстоятельно. С утра вышел в подвластный мне поселочек, щекотал обреченных поросят, лазил по темным подвалам, сосчитывал оброчные кули, яростно тряс мешковиной перед воровскими рожами, подобрав шубу, носился по лестницам от бочек к вязанкам, хрустел мочеными яблоками, обтирая чувственный рот рукавом шелковой рубахи.

Переполошил гусей, которых грецкими орехами и неподвижностью довели до состояния ряда известных эстрадных певцов. Пытался щупать им печени – неудачно.

Потом обтирал у забора руки, а чуть погодя и волосы.

Потом скакал на лошади по поселковой площади, символизируя власть и изъятие недоимок.

Потом ел, шумно дыша, мясо, верченное на угольях под перцем, и пил кумыс из бухарской чаши. Ел виноград еще.

Спал после обеда, завернувшись в горский плед, в саду, в беседке у озерца. Засыпая, велел читать мне Фульгенциевы «Трактования о язычестве» и на толковании «женского вопрошающа сфинкса как раскаяния» уснул в безгрешии, калачиком.