Уверяю, что в этот раз все было совсем не так. Я был весел и беспечен. В легкой накидке из удачно подобранного на обочине целлофана бегал по лугу, например.
Старшинство
Вольтер в переписке с Екатериной нередко вываливал свой главный полемический козырь: «Я старше Петербурга!» Мол, дочка, ты в полный уровень-то гляди, я на нужном уже который десяток стою, человек я такой, весовой до упора, ты, доча, глянь яснее – перед тобой мудрец…
В армии в таких случаях говорят, отмахиваясь от солярного чада: «Кого бубет?! Тут все седые!»
Мне подобный ход в полемике кажется очень симпатичным. Как начнут про американское говорить неприятные вещи, я из вредности обязательно вверну, облокотясь о парапет, что Нью-Йорк старше Санкт-Петербурга.
Под треск шаблонов снимаю с людей часы и ботинки. Из капризного озорства.
Фруктовый сад
От прежних хозяев моего загородного домика, к которым я, закутанный в чужой пуховый платок, попросился переночевать, шурша запиской на булавке «возьмите его он хороший а зовут наверно мальчик», мне достался огромный фруктовый сад.
Все сейчас должны выдохнуть деликатно в сторону, потому как про «Вишневый сад» я ничего говорить не буду, лихие литературоведы могут расседлывать своих плешивых пегасиков, отбой, всем по палатам.
Огроменный сад, значит, мне достался. Который несколько искалечил мою жизнь. Когда прежних, добрых хозяев увезли на подводах к пристани, я раскатал закатанные было рукава и помахал вслед пыльному следу конвоя мягкой белой шляпой с тисненой лентой. Постоял у ворот, покачался на соседском штакетнике, проверяя прочность, вышел, похрустывая фальшивым векселем, в сад.
Сад меня очаровал. Яблони, вишни, груши, смоковницы какие-то, виноград, абрикосы. Машинально щелкая подтяжками, бродил меж июльских деревьев. Атмосфера была такой парадизной, что появись меж кустов смородины чувственно улыбающаяся полногрудая Ева, а я уже готов, уже тут, уже в одном сапоге, гогочу, сладострастно крутя вторым сапогом над головой. Пчелы, ароматы, трава, фонтанчики, скамейки и фонарики, дорожки под «дикий камень» – все, решительно все так, как рисовалось мне в моем приюте под завывание вьюги, с сушечкой в кулачке.
Трагедия началась буквально сразу. То, что урожай фруктовый богат, я сразу понял, когда на меня груши посыпались. Я только плечом ствол задел (вдруг, думаю, племянницу какую наверху забыли, решил наудачу проверить), а тут просто лавина мне на голову из груш. Потом настал черед крепеньких яблок. Потом, отплевываясь яблочными огрызками, я заблудился в ежевичнике и голосил там некоторое время, пытаясь по запахам найти дорогу на волю. На пляже, после моего посещения ежевичника, многие отдыхающие смотрели на меня с уважительным интересом, настолько я был располосован в самых неожиданных местах.
Что я только с этим гадским урожаем не делал! Сожрать все не представлялось возможным. Сначала я сбагривал урожай соседям. Когда соседи стали перебрасывать мне через забор мои же, как бы случайно забытые у них, ведра с вишней (откуда у людей столько силы?), я начал рыть ямы для захоронения фруктов. Делал я это ночами, при свете фонаря.