Окорок. Я. Вожак.

Красный гнев всё ещё бродил в нём, но теперь он приобрёл форму, как глубокое ущелье придаёт форму реке, заставляя её становиться уже и течь быстрее; оно даёт реке направление.

Он слышал голоса.

— Давай просто добавим его к остальным, никто и не заметит…

— ОК, я сейчас немного потрясу мешок, чтобы его разозлить…

Мешок потрясли, но Окорок не стал злее, потому что в нём уже не было места для ещё большего гнева.

Мешок болтался из сторону в сторону, когда его несли к загону. Голоса людей стали громче, запахи интенсивней. На короткое время все затихли, пока из мешка вытряхивали его содержимое. Но в то время, как Окорок упал на кучу барахтающихся крыс, люди принялись кричать с прежней силой.

Зубами и когтями он пробил себе дорогу наверх и увидел, как в загон запустили рычащего пса. Пёс схватил первую попавшуюся крысу зубами, коротко потряс её и отбросил безжизненное тельце в сторону.

Крысы пытались убежать.

— Идиоты! — заорал Окорок. — Работайте вместе! Все вместе вы можете этому ловцу блох сорвать мясо с костей!

Люди внезапно замолкли.

Пёс в недоумении уставился на Окорока. Он пытался думать. Крыса заговорила. Но только люди могут говорить. И крыса пахла неправильно. Обычно крысы пахли паникой. Эта — нет.

Тишина казалась оглушительно громкой.

И тогда пёс схватил крысу, потряс её, не слишком сильно, и отпустил. Он решился провести тест. С одной стороны, крысы не могут говорить, с другой стороны, эта крыса выглядела как крыса, а крыс можно убивать, но крыса говорила как человек, а если укусить человека, изрядная трёпка гарантирована. Пёс хотел определённости. Если он сейчас получит под зад ногой, значит, эта крыса — человек.

Окорок откатился в сторону и вскочил на лапы, но в боку у него осталась глубокая рана от собачьих зубов.

Другие крысы всё ещё сновали, пытаясь забраться подальше от пса. Они образовали спутанную кучу, в которой каждая крыса пыталась быть в самом низу.

Окорок сплюнул кровь. — Ну хорошо, — прорычал Окорок и подвинулся ближе к собаке. — Теперь ты узнаешь, как умирает настоящая крыса!

— Окорок!

Он посмотрел наверх.

За Сардины разворачивалась лента, в то время как он падал сквозь прокуренный воздух конюшни, прямо в крысиную яму. Он приближался, становясь всё больше и больше…

…и всё медленнее…

Между собакой и крысой Сардины остановился. На секунду он застыл там, приподнял шляпку и сказал: "Добрый вечер!" И в тот же момент он обхватил лапами Окорока.

Через мгновение натянутая до предела резина потянула их наверх. Пёс попытался ухватить крыс зубами, но опоздал — зубы щёлкнули вхолостую. А крысы тем временем ускорялись — резиновая лента тянула их обратно к крыше хлева. В конце концов они остановились вверху, вне пределов досягаемости.

Пёс всё ещё смотрел вверх, когда с другой стороны балки спрыгнул Загар. Люди с изумлением смотрели, как он падал прямо на терьера.

Пёс сощурился. Крысы, исчезающие наверх, были одно; но крысы, падающие ему прямо в пасть, были совсем другое. Такие крысы были всегда желанным лакомым кусочком.