Ринсвинд подполз обратно к Эрику.

— Тут есть дверь, — прошептал он.

— И куда она выходит?

— По–моему, она никуда не выходит, она остается на месте, — ответил Ринсвинд.

— Выясни, куда она ведет, демон!

— Это может оказаться неблагоразумным, — осторожно заметил Ринсвинд.

— Я тебе приказываю!

Ринсвинд с мрачным видом направился обратно к люку.

Люк со скрипом открылся.

Внизу — довольно далеко внизу — виднелась мокрая булыжная мостовая, по которой легкий ветерок гнал несколько обрывков утреннего тумана. Ринсвинд слегка вздохнул и развернул лестницу.

Две минуты спустя они уже стояли во мраке того, что показалось им огромной площадью. Сквозь туман проступали очертания зданий.

— Где мы? — спросил Эрик.

— Понятия не имею.

— Ты не знаешь!

— Не имею ни малейшего представления, — сознался Ринсвинд.

Эрик свирепо уставился на затянутые дымкой образчики архитектуры.

— И мы должны искать самую прекрасную женщину в мире на такой помойке? — буркнул он.

Вдруг Ринсвинду пришло в голову посмотреть, откуда они только что вылезли. Он поднял глаза.

Над ними — высоко над ними, — возвышаясь на четырех массивных ногах, что опирались на громадную платформу на колесиках, стояла гигантская деревянная лошадь. Вернее, это был круп гигантской деревянной лошади.

Ее строитель мог бы разместить люк в более — достойном месте, но по каким–то своим причинам, видимо юмористического свойства, решил этого не делать.

— Э–э… — начал Ринсвинд.

Кто–то кашлянул.

Ринсвинд опустил глаза.

Редеющий туман открыл его взору стоящих широким кругом вооруженных людей. Многие из них ухмылялись, и все они держали в руках сошедшие с конвейера, бездушные, но тем не менее острые копья.

— А–а, — изрек Ринсвинд и снова посмотрел на люк.

Взгляд его был достаточно красноречив.

— Единственное, чего я не понимаю, — заметил сержант стражи, — так это почему вас двое. Мы ожидали, ну, может, сотню.

Он откинулся на спинку стула. У него на коленях лежал огромный, украшенный пучком перьев шлем, а на лице играла довольная улыбка.

— Честное слово, ну вы, эфебцы, даете! — хмыкнул он. — Смех, да и только! Вы, должно быть, думаете, что мы только вчера родились! Всю ночь пилили да колотили, и вдруг за воротами появляется здоровенная деревянная лошадь. «Забавно, — думаю я, — громаднейшая деревянная лошадь с вентиляционными отверстиями“. Я, видите ли, умею подмечать всякие мелочи. Так что я мигом кличу ребят, мы выскакиваем из крепости с утреца пораньше, втаскиваем эту штуку в ворота, как от нас и ожидалось, а потом тихонько сидим вокруг, ну и, типа, ждем, что она нам выплюнет. Если можно так выразиться. А теперь, — он придвинул небритое лицо к самому лицу Ринсвинда, — у тебя есть выбор, понял? Верхняя скамья или нижняя — тебе решать. Мне достаточно сказать лишь слово. Брось диск мне, и я брошу диск тебе. <Тогда игры с мячом на Плоском мире еще не изобрели.>

— Какая–какая скамья? — переспросил Ринсвинд, отшатываясь от щедрой струи чесночного запаха.

— Боевые триремы, — жизнерадостно пояснил сержант. — Три скамьи, одна над другой. Триремы. Видишь ли, тебя приковывают к веслам на долгие годы, и тут все зависит от того, на верхней ты скамье, на свежем воздухе, или же на нижней, где, — он ухмыльнулся, — этого воздуха совсем нет. Все в ваших руках, ребята. Будете хорошо себя вести, и единственная ваша проблема — это чайки. Итак… Почему вас только двое?