Превентивное заключение не заменило существующую в Германии юридическую систему, а существовало параллельно ей. Герман Геринг так объяснял это на Нюрнбергском процессе в 1946 году: «Необходимо провести различие между двумя категориями. Те, кто совершал какие-то изменнические действия по отношению к новому государству или намеревался совершить подобные действия, и этому были подтверждения, разумеется, подвергались суду. Те же, от кого можно было ожидать подобных действий, но не совершившие их, подвергались превентивному заключению. И как раз эти люди попадали в концентрационные лагеря»^>43. Данная идея противоречит всем нормам права, но вполне согласуется с принципами, изложенными Адольфом Гитлером в «Моей борьбе». Людей следует судить и за то, кто они есть, и за то, что они сделали. Это часть той самой философии, которая утверждает, что еврей, даже крещеный, никогда не станет христианином, потому что по своему существу остается евреем.

Такой образ мыслей имеет и другое последствие. Заключенные в концентрационных лагерях не отбывали определенный срок — да и как его можно было установить, если они зачастую не совершали никакого преступления? Таким образом, заключенный не знал дату своего освобождения. Может, его выпустят завтра… А может, никогда не выпустят. Как позже говорил комендант одного концентрационного лагеря, неопределенность длительности их заключения была тем, с чем они никогда не могли примириться. Это изматывало их больше всего и ломало самую крепкую силу воли^>44.

Первые концентрационные лагеря и не планировались как обычные тюрьмы, где наказанием служило само заключение. Согласно нацистской теории, заключение человека в лагерь являлось не актом возмездия, а возможностью дать ему измениться. «Мы должны были спасать этих людей, — говорил Геринг, — чтобы вернуть их в немецкое национальное общество. Мы должны были их перевоспитывать»^>45.

Итак, первый концентрационный лагерь в Баварии открылся 22 марта 1933 года в небольшом городке всего в 15 километрах от центра Мюнхена. Название этого городка Дахау. Гиммлер лично инспектировал это место — заброшенную фабрику на окраине города, и решил, что именно здесь и разместится лагерь. Что в этом «учреждении» будет происходить, было ясно с самого начала. «Теперь мы пришли к власти, — говорил оберфюрер СС Иоганн Эразмус фон Мальзен-Поникау охранникам в Дахау. — Если бы победили эти свиньи, то наши головы наверняка бы валялись в грязи. Так что никаких сантиментов. Тем, кто вступил в наши ряды и не может выдержать вида крови, здесь не место. Они должны уйти»^>46. Эти слова демонстрируют лицемерие Геринга, утверждавшего, что роль лагерей была в «спасении» заблудших немцев, и Гиммлера, который заявлял, что отряды СС должны были обеспечивать безопасность заключенных.

В канун Рождества 1934 года социал-демократ Йозеф Фельдер лично узнал, в каком виде может проявляться отсутствие сантиментов. В марте 1933-го он проголосовал против закона о чрезвычайных полномочиях и, как один из политических оппонентов нацистов, стал одним из основных кандидатов на превентивное заключение. Фельдера арестовали и доставили в Дахау, где бросили в одну из камер здания, известную как бункер. «Они забрали мешок с соломой, который лежал… на досках кровати. При этом охранники сказали: “Тебе он не понадобится, потому что очень скоро ты сдохнешь”»