Гиммлер покончил с собой 23 мая, раскусив ампулу с ядом после того, как оказался в плену у британцев и выяснилось, что перед ними не унтер-офицер Генрих Хитцингер, а бывший рейхсфюрер СС и один из главных военных преступников.

Евреям, находившимся в трудовых лагерях и дожившим до освобождения, оно принесло не одну только радость. Жизель Цикович вспоминает, как она вместе с другими узницами-еврейками узнала об окончании войны: «Мы услышали свистки — охранники пользовались свистками, как у полицейских, вызывая всех на построение. Мы побежали. Был, кстати, чудесный солнечный день. Женщины строились на одном краю, очень спешили, потому что мешкать было нельзя. И вдруг услышали из громкоговорителя голос одного из наших охранников: “Сегодня объявлено об окончании войны. Вы все свободны. Можете идти куда хотите и делать, что хотите”… Объясню, почему многих из нас это, что называется, выбило из колеи… Нам сказали, что мы можем идти куда хотим, и я, например, подумала: а куда я хочу идти? Куда я могу пойти? Может, туда, откуда меня увезли?.. Еврейские дома, которые мы оставили… Все, что было у моих родителей, уже растащили, как и вещи других евреев… Хочу ли я туда возвращаться? Кто пожелает жить там, где все стояли и смотрели, когда с евреями происходила такая страшная беда, кто захочет туда возвращаться? И где в мире есть для меня место?

Я читаю о том, как мир отворачивался от всех просьб позволить нам — евреям — приехать до того, как начались массовые убийства. Никто не хотел принимать евреев, никто… Израиля тогда не было… Ни Англия, ни Америка, ни Канада, ни Австралия с ее обширными пространствами — никто не хотел дать убежище евреям. Как я могла быть счастлива тем, что стала свободна? Мне восемнадцать лет, и кто я? Я никто… Это было очень болезненно осознать. Почему болезненно?.. Потому что за минуту до того, как я поняла, что свободна и могу делать все, что хочу, меня в мире ничего не интересовало, кроме того, как бы раздобыть кусок хлеба. Семьдесят лет я не могу забыть это чувство…»67

В заключение хочу сказать несколько слов о том, почему мне показалось уместным дать этой книге подзаголовок «Новая история», и напомнить о сложностях, с которыми сталкиваются все пишущие о Холокосте. Как могли заметить читатели, эта книга — не прямолинейная история, которую легко объяснить. Может показаться удивительным, но этому не помогает и само слово «холокост», изначально означавшее «всесожжение» или «жертва всесожжения» и лишь относительно недавно ставшее в общественном сознании ассоциироваться с плановым массовым уничтожением евреев.

Начнем с истоков. Всеобщего согласия в том, что точно означает сейчас это слово, нет. Относится оно только к убийству евреев или применимо к любому геноциду? Считать ли, например, холокостом истребление персов Чингисханом? Но гораздо важнее другое: если слово «холокост» применять только к истреблению евреев, есть риск не понять всю широту человеконенавистнического мышления нацистов. Дело в том, что умерщвление евреев нельзя вырывать из контекста стремления национал-социалистов массово преследовать и убивать другие группы людей, например инвалидов с помощью эвтаназии или сотни тысяч славян, реализуя сознательную политику доведения до голодной смерти. Более того, сколь бы удивительным это ни показалось на первый взгляд, Холокост в том виде, каким мы его знаем, происходил одновременно с обсуждением другого широкомасштабного плана уничтожения — генерального плана «Ост». Этот план, который воплотить в жизнь нацистам помешало поражение в войне, привел бы к гибели еще десятков миллионов человек.