Я не ностальгирую по тем временам, хотя бывали по-настоящему хорошие моменты — это были времена, когда мы формулировали наши музыкальные идеи, философию. Лондон был депрессивным местом. Было ощущение, что ядерная война вот-вот начнется. Мы ездили в Берлин записывать два наших первых альбома, и там было ощущение холодной войны, и мне это даже понравилось. Это было мрачное время. Помню, мы играли совместный концерт с Joy Division — мы ездили с ними в тур и также были хедлайнерами — и пресса окрестила нас Южным Стомпом (stomp — топать), а их Северным Мраком! (Смеется.)

С Joy Division мы отыграли шесть или семь концертов. На их выступлении никто не двигался. Физической реакции вообще не было. Все просто смотрели на Йена Кертиса. Странная была атмосфера.

Джорди:

Помню концерт в Хай Уайкомб. В нашей гримерке было полно народу и играла какая-то музыка для вечеринок. Помню, я шел по коридору в нашу гримерку, где веселье было в полном разгаре, и, проходя мимо гримерки Joy Division, увидел, что они там сидели все мрачные, опустив головы. (Смеется.)

Джез Коулман:

На нас Public Image повлияли так же, как и Sex Pistols. Ют дружил с Джоном Лайдоном. Между нашими группами были связи. Лайдон дал нам первый толчок. Послушав нашу кассету, он сказал, что мы единственная группа, которая ему нравится, и это как-то совпало с нашей сессией у Джона Пила. Пил поставил в эфир наш ЕР с тремя треками.[280]

Роб Ллойд:

Prefests развалились, а мне по-прежнему хотелось заниматься музыкой. Мне всегда хотелось, чтобы группа, в которой я бы играл, называлась Nightingales. Не знаю, почему мы назвались Prefects — поганое название, слегка конформистское. Большинству хотелось называться как-нибудь вроде Exploited, что-нибудь в таком духе. А назвать себя Prefects все равно, что назваться Crimefighters или что-то типа того!

Мы начали собирать Nightingales, и по иронии туда входили четверо бывших музыкантов Prefects. Я получил ту телеграмму от Джеффа Трэвиса и поехал в Лондон на встречу с ним. Я ему сказал: «Слушай, у нас ничего не записано, есть только восемь песен для Джона Пила». Он говорит: «Это та самая сессия, которую мы слышали? Мы хотим ее издать». И я ответил: «Можете издавать, если дадите нам денег на запись». Он согласился, и с этого началась другая история.

До этого казалось, что мы были сами по себе. Все эти «ирокезы», кожаные куртки, забрызганные краской штаны показали мне, что панк пошел не тем путем. Ранее в музыкальном отношении это было тем, что мне хотелось делать.

Поначалу Nightingales были более импровизационной группой — нам действительно хотелось экспериментировать после Prefects. Нам не хотелось больше находиться в одном списке с Sham 69, и нам не хотелось, чтобы в нас плевали на концертах. Это утомительно. Но мы, создавая Nightingales, не думали о новых планах — мы просто пошли дальше. Я не притворяюсь, будто мы какие-то невероятные экспериментаторы. Мы просто делали то, что делали.

Когда Nightingales начинали, появилась новая волна панк-групп, таких как Exploited, и некоторые были чертовски хорошими, например, Violators или Vice Squad — их было множество.