Мои волосы были очень длинными, настолько, что в школе на меня постоянно наезжали: «Постригись!» Они отрастали и отрастали, и в том возрасте тебе было наплевать на все. Меня долгое время знали как Мелкого Мика. Я тусовался со старшими ребятами, и они не понимали, что этот маленький пацан здесь делает. Я был абсолютным, законченным хиппи. У меня были длинные волосы, и я танцевал, как идиот, и все такое прочее. Это было так здорово!

Тони Джеймс (London SS, Chelsea, Generation X, Sigue Sigue Sputnik: бас-гитара):

Я слегка слетел с катушек, когда присоединился к группе, исполняющей только номера Mahavishnu Orchestra.[25] Я понял, что играю 13/8. Самым большим моим увлечением того времени было прослушивание радио-шоу Джона Пила, где можно было услышать East Of Eden, Family, Blodwyn Pig — всю классику английского андеграунда того времени. Мик Джонс любил такую же музыку. Он знает все группы. Я его спрашиваю, мол, как насчет Blodwyn Pig? А он: «Отлично! Джек Ланкастер, два саксофона одновременно». Мы оба из одной и той же эры.[26]

Мне нравились Led Zeppelin и Stones, а Hot Rats Фрэнка Заппы был первым альбомом, который я купил. Мне тогда было что-то около шестнадцати, в конце шестидесятых. Первыми живыми выступлениями, на которые я попал, были Deep Purple и Taste на Ил Пай Айленд, и мне просто снесло крышу. Это был момент, через который ты проходишь, озарение, и ты смотришь на эти команды и думаешь: «Я бы хотел быть там, с группой, а не в толпе». Ты видишь свою судьбу. Я учился играть на укулеле, потому что это была единственная вещь со струнами, которую смог найти дома. Потом у меня появилась старая акустическая гитара, у которой было натянуто только четыре струны, потому что я хотел стать бас-гитаристом — мы тут же собрали в школе свою команду.

Кэптен Сенсибл:

Я искренне считаю, что все, что люди слушали, когда они были детьми, остается с ними навсегда. Я был избалован группами Move, Kinks, Who и Small Faces.[27] Это была поп-музыка, но, черт побери, они писали собственные мелодии, они были вульгарны, и они могли играть живьем. И они не были красавчиками — большинство из них были опасными психами. Откуда могли бы сейчас появиться такие люди, интересно знать, при нынешнем режиме, при этих «Х-Факторах» и рекорд-компаниях? У нас никогда не появится Crazy World Of Arthur Brown! Никто нынче не выйдет на сцену с горящими волосами, распевая «я бог адского пламени!» Это трагедия для каждого молодого меломана. Такого уже не случится.

Гитлер начал заниматься политикой, потому что никто не воспринимал его как художника. «Я — гений. Ну, бля, подождите, я вам теперь устрою…» Вот как поступают ненормальные.

Я отрастил длинные, насколько возможно, волосы, и у меня была кожаная куртка, а в конечном счете появился и мотоцикл, и мы дрались с модами время от времени. Разок, в Дримленд, в Маргейт, все было очень серьезно.[28] Я не большой фанат кулачных боев и я также не был очень хорош, когда дело доходило до снятия головки цилиндра! Масло было повсюду… На помощь!

Глен Мэтлок:

Мне было шестнадцать, когда я начал ходить на концерты. Одним из первых концертов, куда я пошел, был бесплатный концерт в Гайд-парке, когда хедлайнерами выступали Grand Funk Railroad, но я на них не остался. Я пришел посмотреть на Humble Pie, которые их поддерживали, вместе со 100 000 других зрителей. Все ушли после двух или трех песен Grand Funk Railroad. Они были слишком разрекламированы.