Вокруг слышались вопли и крики о помощи.

Кровь, повсюду кровь.

Заходило солнце, небо становилось все темнее и темнее. Но разве сейчас не утро? Перед глазами Морено возникли образы его жены, сына и дочери. Мысли расплывались, пока не осталась только одна — дерево.

«Яд и сила, яд и сила».

Огонь внутри ослабевал и исчезал. От облегчения на глазах выступили слезы.

Темнота сгустилась еще сильнее.

«Ядоносное дерево.

Ядоносное…

Ядо…»

— Идет он или нет? — с нескрываемым раздражением спросил Линкольн Райм.

— Что-то случилось в больнице, — послышался голос Тома то ли из коридора, то ли из кухни, то ли откуда-то еще. — Он задержится. Позвонит, когда освободится.

— Что-то! Конкретнее некуда. «Что-то случилось в больнице».

— Так он мне сказал.

— Он доктор. Ему следует быть точнее. И не опаздывать.

— Он доктор, — подтвердил Том, — и это означает, что ему приходится иметь дело с неотложными случаями.

— Но он не сказал «неотложное». Он сказал «что-то». Операция назначена на двадцать шестое мая, и я не хочу снова ждать. И так уже долго тянется. Не понимаю, почему нельзя сделать раньше.

В красной инвалидной коляске «Штормовая стрела» Райм покатил к монитору компьютера и остановился возле ротангового кресла, занятого Амелией Сакс. Она была в черных джинсах и черной блузке без рукавов. С тонкой цепочки на шее свисал золотой кулон с одним бриллиантом и одной жемчужиной. День только начинался. Сквозь выходящие на восток окна падали лучи весеннего солнца, соблазнительно подсвечивая рыжие волосы женщины, собранные в пучок с оловянными заколками.

Райм переключил внимание на экран, просматривая отчет по делу об убийстве, раскрыть которое он помог нью-йоркской полиции.

— Почти готово, — сказала Сакс.

Они сидели в гостиной его дома на улице Сентрал-Парк-Уэст в Манхэттене. Некогда, вероятно, уединенная тихая комната для посетителей и истцов во времена Босса Твида[1] теперь превратилась в полноценную криминалистическую лабораторию, заполненную аппаратурой и приборами для исследования улик, компьютерами и проводами. Провода были повсюду, из-за чего коляска Райма постоянно на что-то натыкалась, но толчки он ощущал лишь от плеч и выше.

— Доктор опаздывает, — буркнул Райм, обращаясь к Сакс.

В этом не было никакой нужды, поскольку при его разговоре с Томом она находилась не далее как в десяти футах. Но Райм еще чувствовал раздражение, и ему хотелось выплеснуть недовольство.

Осторожно переместив правую руку к сенсорной панели, он пролистал последние абзацы отчета и одобрил:

— Хорошо.

— Отправляю?

Райм кивнул, и она нажала клавишу. Зашифрованные шестьдесят пять страниц отправились в эфир. Проделав путь длиной шесть миль, они прибыли в криминальный отдел Управления полиции Нью-Йорка в Куинсе. Там им предстояло стать основой для обвинительного заключения по делу Уильямса.

— Готово.

Готово… если не считать свидетельских показаний на процессе наркодельца, который послал двух подростков, двенадцати и тринадцати лет, на улицы Восточного Нью-Йорка и Гарлема совершить для него убийство. Райму и Сакс удалось найти и проанализировать мельчайшие следы, которые привели от ботинок одного из мальчишек к магазинной витрине в Манхэттене, затем к коврику в седане «лексус», от него к ресторану в Бруклине и, наконец, к дому Тая Уильямса.