– Отлично! Рада выбраться из четырех стен. Ты же знаешь, как они меня угнетали последние месяцы!

– Знаю, – кивает Чара.

В какой-то момент чувствую, что где-то совсем рядом появляется Кирилл. Сдерживаюсь, чтобы не вертеть головой. Затылок знакомо обсыпает мурашками. А следом и по плечам, груди, спине они несутся.

– Ты мне обещал кино, помнишь? – по-прежнему улыбаюсь, но дыхание учащается.

И виной тому, конечно же, не Чарушин.

– Идем сегодня? – не теряется он.

– Боже, спасибо за то, что еще остались люди, которые не боятся, что я рассыплюсь!

Артем поддерживает мой смех и галантно подставляет для меня локоть. Просовываю руку и решительно следую за ним. Затылок уже буквально горит. И к щекам приливает лишняя кровь. Ноги слабеют, будто я снова учусь самостоятельно шагать. Эмоции разбиваются в груди. По коже бежит колкая дрожь.

Но я ведь уже знаю, что нужно просто двигаться дальше. Иду.

Остаток дня в компании Чарушина проходит легко и на позитиве. Я столько смеюсь, что под вечер болят лицевые мышцы и накатывает усталость. Но внутреннего удовлетворения это не умаляет.

Пока мама за ужином не принимается меня пилить. Сильнее обычного.

– Может, будешь хотя бы первый месяц приходить после занятий сразу домой? – то ли спрашивает, то ли требует взвинченным тоном.

– Я не растение. Не надо держать меня под колбой. Я не буду сидеть дома, – спокойно отзываюсь, размазывая по тарелке пюре. – Довлатову закрыли. А Кирилл, если тебя это интересует, в мою сторону даже не смотрит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Привираю, безусловно. Но вроде как совсем немножко.

– А при чем тут Кирилл?! – недоумевает мама. Пронзает меня каким-то взволнованным взглядом. Выдерживает паузу, прежде чем выпалить: – Кирилл, чтобы ты знала, за тебя тоже очень переживал! Только узнал про твое сердце, свое предложил!

– Боже, мам… – прикрывая ладонями лицо, глухо смеюсь, чтобы скрыть, насколько эта информация меня шокирует. Хоть я и не верю в этот бред, внутри что-то екает и разбивается. Какой смысл в исцелении, если эта мышца остается такой же глупой и хрупкой? Почему, как все остальные в организме, не наращивает силу? – Это наверняка была шутка! – развожу руками.

В носу почему-то противно щиплет, а глаза заполняют предательские слезы.

Не сметь плакать! Это все очередная игра со стороны Кира! Пусть мама в нее, если ей так хочется, и верит.

– Да какая шутка… Ты бы его видела тогда… – странным тоном заявляет она. – Бедный мальчик. У него ведь совсем никого нет. Мама умерла, когда ему и шести не было. Он привязался к тебе… К нам… А теперь снова один. Ренат с ним не справляется.

– Ой, оставь, пожалуйста, этого человека… – цепляюсь за последние слова. Потому что все, что до них, чересчур болезненные. Они меня убивают! – Мам, пожалуйста, хватит уже чуть что вспоминать Рената Ильдаровича! После того, как он тебя ударил, этот человек мне категорически неприятен! Не понимаю, почему ты до сих пор не подала на развод?! Ну, где твоя гордость, мам? Зачем ты с ним встречаешься?

– Много ты понимаешь! – вспылив, родительница подскакивает на ноги.