И вот я приезжаю в понедельник на студию, и он говорит:

– Никита, я там сократил сцену.

Он имел в виду нашу сцену с Олегом Меньшиковым, когда я Олегу говорил: «Я знаю, зачем ты сюда пришел…» – а он мне отвечал: «Ну я посмотрю на тебя через несколько дней, когда ты, ползая в собственном говне, будешь подписывать…» Довольно длинная сцена была, причем разговорная. Смонтировать, переделать, сократить ее, не зная языка?! А он русского языка практически не знал – только: «девушка», «добрый день», «дайте кофе»… – и все!

Никита Михалков в роли комдива Котова в сцене, смонтированной Энцо Мониконе без переводчика («Утомленные солнцем», 1994)

Я говорю:

– Как?!

А он даже смущается:

– Да вот так…

– Кто тебе переводил?

– Никто.

– Как же ты?.. Ну, покажи, пожалуйста!

Приходим в зал, он показывает сцену. Я говорю:

– Очень хорошо, ну а где сокращения? Ты разве сократил?

Он отвечает:

– Да, четыре минуты.

Я думаю, что ослышался:

– Что?!

Он повторяет:

– Четыре минуты.

Тогда я прошу:

– Ну-ка, покажи мне то, что было раньше…

Действительно, сокращено! Он сократил по музыке, по психологическому движению нашему с Олегом друг к другу, по тому, как, что и за чем идет не в словах, а во внутреннем движении. Я был потрясен совершенно. С этого момента я понял, что это – профессия. Причем очень креативная профессия.

Монтажер – ближайший соратник режиссера.

После ухода Энцо был очень тяжелый период, и, честно говоря, я не верил, что смогу найти ему адекватную замену. Не с точки зрения профессии. С точки зрения профессии таких людей стало уже довольно много, которые знают технику, компьютер с множеством монтажных программ, могут быстро нажимать на клавиши и выдавать результат. А вот с точки зрения именно совпадения этого креативного, с точки зрения слияния вкусов и темпераментов, с точки зрения того, как оценивается то или иное кино, и так далее.

На мое величайшее счастье, я познакомился с талантливейшим сербом по имени Мичо Зайц. Мне посоветовал его Эмир Кустурица, с которым он много работал. Подумав о том, что Кустурица все-таки не тот человек, который сумел бы сработаться, особенно в такой тесной связке, с кем-то, кто не совпал бы с ним по очень важным человеческим и вкусовым качествам, я захотел познакомиться с Мичо… Вскоре мы приступили к работе.

Конечно, монтаж – величайший процесс. Один из самых счастливых моментов в кинопроизводстве. Хотя каждая из стадий в создании фильма обладает своим обаянием, но монтаж – еще и вещь очень интимная. Весь материал, который получен на всех предыдущих этапах, весь труд, который был вложен в картину – в ее сценарий, съемочный период, в работу актеров, оператора, художника, композитора… – всё наконец соединяется и обнаруживает вдруг свою способность невероятно изменяться. Причем изменяться в диапазоне – от чудесного спасения картины до легкой возможности ее погубить.

Осознание того, что ты можешь войти в монтажную комнату и погрузиться в тот мир, который пытаешься создать, и создавать его вместе с самым близким в этот момент другом, монтажером… – это такое терпкое вино, такое нежное и потаенное чувство… Оно похоже на состояние влюбленного человека. С Мичо мы начали работать на «Утомленных солнцем‑2» и продолжили эту работу на «Солнечном ударе».