Одним из главных импульсов картины было осознание того, что мы – Евразия…

В фильме «Урга – территория любви» художественно исследуется тема человеческих ценностей, которые коренятся в жизни, поведении, представлениях людей разных народов.

Русскому и – шире – европейцу на первый взгляд трудно принять образ жизни монгола, кому домом была и осталась юрта, а «городом» – бескрайняя степь.

Да и монголу, стоило ему попасть в китайский город, живущий по западному образцу, становится неуютно. Товарные плоды современной цивилизации привлекли его скорее как забавные игрушки, а не как что-то такое, ради чего стоит жить. Природные силы берут в нем верх, и визит в город лишь будит задремавшую генетическую память…

Все, что было вначале, – это «либретто» на пяти страницах, несколько ключевых слов и несколько идей. Но снимать нужно было во Внутренней Монголии, в Китае. А такой короткий сценарий мог вызвать подозрительность и, как следствие, недовольство китайских властей. Поэтому мы написали другой, условный сценарий – с диалогами, специально для властей. И они разрешили снимать. Но снимали мы по тем самым пяти страницам.

Постепенно идеи стали обретать форму. Это произошло, когда возник герой по имени Сергей, русский водитель грузовика, затерянного в монгольской степи. Присутствие русского аутсайдера в сюжете дало возможность выразить идею столкновения древнего и современного миров, а также личный взгляд авторов на это явление изнутри фильма.

Два человека, с которыми я постоянно работаю, съездили в Монголию. Мой друг, второй режиссер Анатолий Ермилов, вернулся оттуда со снятыми на видео возможными местами для натурных съемок и несколькими обрывками удивительных сведений. Например, он привез любопытную информацию о контроле за рождаемостью: китайским супружеским парам разрешено иметь только одного ребенка, в то время как монголам, национальному меньшинству, разрешалось иметь трех детей. Вокруг этого Рустам Ибрагимбеков (мой друг и соавтор) и я принялись выстраивать сюжет.

Что меня интересовало даже на той ранней стадии – это сочетание или даже скорее столкновение между вечной, почти не меняющейся с течением веков Монголией, страной Средневековья, кочевников и степей, и современной цивилизацией.

В картине идет разговор о двух людях, представителях двух народов. И оба, да простит меня Господь, зомби. Русский человек понимает, что с ним что-то произошло, чувствует кожей, но объяснить произошедшего не может. Не находит он объяснения и в выплеске ощущения заброшенности и погибели – в щемящей песне «На сопках Маньчжурии», ноты которой татуировкой вытравлены на его спине.

Сергей не ищет, кто в его печалях виноват – Маркс, Энгельс, нигилизм российский? Или большевизм, выжигавший в течение десятилетий в народе его менталитет, ощущение корней. Сергей не понимает, что приведена в исполнение угроза партийного гимна: «Кто был никем, тот станет всем». Не догадывается, что проведена страшная селекция. Он не задумывается, что жил в стране, где, чтобы стать министром или директором завода, нужно было доказать доподлинно свое ничтожество в поколениях: что твой прадед – раб, отец – батрак, мать – прачка, ты сам окончил три класса церковно-приходской школы и ВПШ заочно. Он ничего по простодушию своему не знает. Даже зачем работает в Китае, строит какую-то трассу в чужой стране. В то время как дома, в России, полная разруха.