Продолжит представление любовного и эпистолярного стиля Генриха IV еще одно письмо. Право, можно поверить, что оно принадлежит скорее перу господина де Скюдери, а не победителю при Кутра и Иври.
«Сердце мое, я затравил оленя за один час с полным удовольствием и прибыл сюда в четыре утра. Я остановился в моем маленьком гнездышке, где сейчас удивительно прекрасно. Дети явились ко мне, или, скорее, мне их принесли. Моя дочка очень похорошела и становится красавицей, а сын будет красивее старшего брата. Вы меня околдовали, мои любимые, принося мне столько же любви, сколько я Вам оставил. Ах, как Вы мне угодили! Во мне было столько любви, я думал, уезжая, что уношу всю ее с собой, не оставляя Вам ни капли. Увы, я ухожу забавлять Морфея, но если он во сне подменит мне Вас, я вечно буду избегать его компании. Доброй ночи мне и здравствуйте, моя любовь! Миллион раз целую Ваши прелестные глаза».
Еще письмо. Это, наконец, последнее:
«Мое очарование! Через два часа после этого гонца Вы увидите кавалера, который любит Вас страстно, которого называют королем Франции и Наварры. Титул безусловно достойный, но утомительный. Звание Вашего смиренного подданного мне гораздо более соблазнительно. Впрочем, все три достаточно хороши, под каким бы соусом их ни подали, и я не намерен уступать их никому. По Вашему письму я понял, с каким нетерпением Вы направлялись в Сен-Жермен. Мне очень приятно, что Вам полюбилась моя сестра. Это одно из самых верных свидетельств Вашего доброго ко мне отношения, которое я ценю больше моей жизни, хоть и очень люблю ее. Приветствую тебя, моя Вселенная! Целую Ваши глаза миллион раз.
Из нашей очаровательной пустыни Фонтенбло, 12 сентября».
Видно, до какой страсти разгорелась любовь короля к Габриель. Он торговался с Римом по поводу разрыва своего брака с Маргаритой. Он требовал у нее согласия на развод, она упорно отказывалась. Но он был готов перешагнуть через все. Не было недостатка и в предупреждениях ни сверху, ни снизу.
Однажды вечером он возвращался с охоты, одетый очень просто, в сопровождении всего трех дворян. Нужно было пересечь реку с набережной Малаке, в том месте, где сейчас находится мост Святых Отцов, а тогда был паром. Было это в 1598 году, как раз собирались подписывать Вервенский мир.
Увидев, что перевозчик его не знает, Генрих спросил, что он думает о мире.
— Честное слово, — сказал перевозчик, — я не представляю, что это за прекрасный мир, но что я знаю наверняка, это то, что на все существует налог. Даже на эту паршивую лодчонку, которой я зарабатываю себе на жизнь.
— Эй, — продолжал Генрих, — а разве король не собирается привести в порядок все эти налоги?
— Ха! Король довольно хороший малый, — ответил перевозчик, — но у него завелась любовница. Приходится шить ей столько красивых платьев и дарить столько безделушек, что конца этому не видно. А платить-то за все нам. — Потом помолчал и добавил с глубоким пониманием: — Пусть бы она была только его! Но говорят, что у нее много ласкателей.
Король принялся смеяться. От сердца ли он смеялся? Или наперекор ему? Мы недостаточно глубоко проникли в тайны королевской ревности, чтобы судить об этом.