Виновен ли в том генерал Гурко? Нет, он сделал все возможное для наступления в глубь Забалканья, но малочисленность Передового отряда не позволила развить наступление. Гурко нуждался в поддержке главных сил, а их приковала Плевна.

Военный министр Милютин, побывав под Плевной, пришел к заключению: первый и второй штурм проведены без должной разведки и в этом виновны и главнокомандующий, и главный штаб Дунайской армии.

Они исходили из ложного мнения, что само количественное превосходство русской армий на этом направлении — залог успеха.

Возвратившись в Главную квартиру, Милютин пригласил генерала Непокойчицкого:

— Артур Адамович, не считаете ли вы, что при сложившейся ситуации, дабы не положить российских солдат, правильно будет основательно подготовиться?

Непокойчицкий легко согласился, пообещав убедить в этом главнокомандующего.

Разговор, и довольно нелюбезный, между начальником штаба и великим князем случился на следующий день.

— Мне кажется, вы, Артур Адамович, заразились духом военного министра.

— Помилуйте, ваше высочество, вам прекрасно известно мое нелюбезное отношение к Дмитрию Алексеевичу, но в данном вопросе, считаю, он прав.

— Я обещал моему державному брату взять Плевну в, августе и не мешкая. А уж затем перебросить в Забалканье главные силы армии и мы покончим с войной в этом году. Вы же, Артур Адамович, вместе с военным министром хотите затянуть боевые действия.

— Ваше высочество, хорошо, если третий штурм будет успешным, а как постигнет неудача? Государь с нас спросит. Нет, лучше обложим Плевну и принудим Османа сложить оружие…

После отхода Передового отряда от Старой Загоры Главный штаб был озабочен Шипкинским перевалом, ну как Сулейман-паша прорвется к Плевне и соединится с Османом? Потому и была поставлена перед Гурко задача вывести отряд к Шипке…

— Артур Адамович, я главнокомандующий и позвольте мне решать, быть ли третьему штурму. В одном убежден, с имеющимися силами мы в состоянии одолеть и Сулейман-пашу, и Османа-Нури. И попрошу вас, генерал, подобных советов мне не давать.

Непокойчицкий поклоном головы дал понять, он извлек урок.

Передовой отряд шел к Шипке стремительно. Переход были длинными, а отдыхи короткими. Даже ночных привалов не делали. Надо было отрываться от преследования то Реуф-паши, то Халюсси-паши.

Встречавшиеся по пути таборы опрокидывали чаще всего штыковыми ударами. И тогда генерал Гурко бросался на неприятеля в первых рядах. Призывал:

— Вперед, братцы, вперед!

Нередко пускали наперед кавалерию. И снова Гурко в седле, с обнаженной саблей. Когда путь преграждали укрепления, на рысях выезжали пушки, вели беглый огонь и тут же шла в штыковую пехота.

За Передовым отрядом гнались и Реуф-паша, и Халюсси-паша, но Гурко ускользал, генерал знал: его могут настигнуть крупные соединения противника и тогда неизбежны огромные потери.

Отряд забыл про усталость. Сам Иосиф Владимирович дремал в седле.

Однажды и сон в седле увидел. И был он такой сладкий, потому как очутился в родительской усадьбе, детские годы… Всю ночь шел тихий, теплый дождь. Он монотонно барабанил по черепичной крыше, вдосталь напитал землю… В такую пору матушка говорила, грибной дождь.