Столетову нравилось, как поют болгары. Песни их немножко грустные, с чувством боли за утраченную свободу…

Удачное начало войны обрадовало и ободрило дружинников. Не раз слышал генерал: «Если турок и впредь так бегать будет, то мы вскорости до Царьграда дойдем».

Раздумья Столетова нарушил поручик Узунов, прибывший в Тырново с шестой дружиной. В который раз, промокнув лицо полотенцем, генерал сказал:

— Голубчик, Стоян Андреевич, требуется офицер для связи ополчения с генералом Гурко. Его кавалерия и наши дружины на этой неделе начинают переход Балкан.

— Когда надлежит выехать, ваше превосходительство?

— Завтра с утра у подполковника Рынкевича получите пакет — и с Богом…

Едва полковые трубы нарушили рассветную тишину, как Стоян уже скакал вслед за отрядом Гурко. Солнце уже начало пригревать. День обещал быть жарким.

Солнце уже выкатилось из-за леса, пробежало по краю поля и спряталось за невесть откуда взявшуюся тучку, когда поручик догнал растянувшиеся на марше полки. Пехота шла споро, с шутками:

— Поспешай, братцы, покуда Ярило не припекло!

— Вестимо. Тогда не до балагурства, было бы чем дохнуть!

— Споем, братцы?

— Кузьма, выводи!

И солдат, запевала, расправив грудь, затянул на одном дыхании:

Рота подхватила, а наперед выскочил удалец, застучал, засвистел…

Едва Стоян миновал пехоту, потянулись легкие пушки, зарядные ящики. Следом шагали расчеты.

Узунов погнал коня вскачь, догнал конницу. Конные дозревали в седлах, клевали носами.

Пыль клубилась за конями, и Узунов заехал с подветренной стороны.

Командира Передового отряда генерала Гурко и его штаб Стоян настиг вскорости. Солнце уже снова выскочило из-за тучки и вовсю осветило горы, их вершины, поросшие лесом. Оно начало припекать, и поручик пожалел пехоту, как-то им сейчас, при полной выкладке: подсумок с патронами, ружье с приткнутым штыком, за спиной вещмешок, да еще через плечо тугая шинельная скатка…

Самого генерала со штабными офицерами заметил издалека. Гурко плотно сидел в казачьем седле, а его рыжая, раздвоенная борода покоилась на груди. Генерал смотрел на проходящую конницу, здоровался, подбадривал:

— Здорово, гвардейцы! Молодцы, ребята.

Узунов понял, это едет его, Гурко, 8-я Гвардейская дивизия. Начальник штаба принял донесение Столетова и, приказав поручику следовать с первым эскадроном, подъехал к Гурко.

В ожидании дальнейшего приказа Узунов посматривал по сторонам. Дорога небитая, пыльная, и Стоян с тоской подумал, что в этот день ему не раз предстоит проскакать по ней от головы колонны до арьергарда, в котором, вероятно, пойдут болгарские дружины. А от Столетова снова к Гурко…

По колонне прокатилась команда сделать привал и солдаты рассыпались в поисках какой-нибудь тени. Устроившись, они грызли сухари, курили. К Узунову подсел ротмистр, открыл портсигар:

— Угощайтесь, поручик, здесь таких нет. Из самого Санкт-Петербурга.

— Спасибо, ротмистр.

— Вы, как понимаю, из ополчения генерала Столетова?

— Да, ротмистр.

— Сами русский офицер?

— Наполовину. Хотя я и офицер российской армии, но у меня бабушка болгарка.