Респектабельная? Для Дженни респектабельность означала чистые простыни и одежду, мужа с постоянной работой, еду на столе. Респектабельность была нравственностью, а нравственность – правилом. Под респектабельностью понималось выживание. Неудивительно, что ее так ценил рабочий класс.

Сегодняшний субботний визит не отличался от остальных. Посидели, немного поговорили. Она принесла небольшие подарки для шестилетнего племянника и его сестренки. Поиграла с младшей, той исполнилось только два года. Дженни прикинула, не сказать ли о Перси, но говорить пока было, собственно, не о чем, хотя она и собиралась к нему завтра в Кристалл-Палас. И визит завершился бы скомканно, как всегда, не появись на пороге, едва она собралась уйти, бледная и костлявая женщина.

У нее были рыжие волосы – красивые, если бы не свисали грязными патлами, но Дженни больше поразило изнеможение в широко раскрытых глазах. На руках был чумазый малыш, который ревел белугой, потому что порезался. Быстрый осмотр показал – рана не опасна, но бедная женщина пожаловалась, что ей нечем ее перебинтовать. Что-то нашли, успокоили ребенка, а заодно и еще двоих, притащившихся за матерью. Когда они ушли, брат объяснил:

– Ее муж два года как помер. Четверо детей. Все понемногу помогают, но… – Он пожал плечами.

– А чем она занимается? – спросила Дженни. – Клеит спичечные коробки?

– Нет. Набивает на дому матрасы, это выгоднее. Но труд тяжелый, валит с ног. – Он покачал головой. – Без мужа осталась, понимаешь?

Вскоре после этого Дженни поцеловала на прощание отца и детей и вышла с братом, который вдруг надумал с ней пройтись. Сперва он молчал, но через четверть мили негромко сказал:

– Ты хорошо устроилась, Дженни. Я не завидую, нет. Речь о другом.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты правильно сделала, что не вышла замуж, – качнул он головой. – Вот эта, которая приходила, у нее был муж с хорошей работой. Штукатур. И его не стало… – (Она молчала.) – Дженни, если что-нибудь случится со мной, присмотришь за моей малышней? Ну, чтобы не голодали и вообще? Ты же не замужем. Сумеешь?

– Пожалуй, – ответила она медленно. – Сделаю все, что смогу.

На следующий день она отлично повеселилась. Перси встретил ее на станции «Кристалл-Палас», сияя от счастья. Дженни надела милую соломенную шляпку, которую купила сама, и очень симпатичное бело-зеленое платье – простое, но из отличной материи, подаренной миссис Силверсливз. Взяла даже маленький зонтик, хотя раньше не делала этого никогда. Она заметила, что Перси гордится ею.

Дом Герберта оказался уютным, двухэтажным, с полуподвалом и каменным крыльцом в несколько ступенек. Перед домом маленькая лужайка, которую окаймляла живая изгородь из бирючины. В соседнем садике росла даже ель, чуть затенявшая участок, зато внутри все выглядело безупречно. Наметанный глаз Дженни мигом заметил, что каждый квадратный дюйм был вычищен до блеска. Познакомившись с Мейзи, она поняла причину.

Самое крупное социальное изменение, произведенное промышленной революцией в Лондоне, состоялось в предместьях. Для огромного числа торговых операций, множившихся банков, страховых компаний и имперской администрации викторианского и эдвардианского Лондона понадобилась целая армия чиновников. А с появлением поездов и потому, что жить в пригородах было дешевле и чище, этот неимоверно разбухший класс ездил на службу тысячами и десятками тысяч. Такие, как Герберт Флеминг, отцы и деды которых были лавочниками и ремесленниками, переодевались в костюмы и поездом отправлялись в конторы. Их жены, ранее жившие при мастерских или помогавшие в лавках, сидели дома, чувствовали превосходство над работавшими женщинами и понемногу, насколько могли себе позволить, перенимали манеры светских леди.