– Тсс. Не надо, Бонни. Ты не можешь отвечать за их жадность. Все это началось из-за жадности. У тебя есть недостатки, но жадность в их число не входит, – принялся утешать ее Финн. – Никакие ужасы меня бы не отпугнули.

Он поймал ее руки, прижал их к стеклу, чтобы она не отвлекала его прикосновениями, и прислонился лбом к ее лбу, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить все, что ему нужно было сказать, а ей – услышать. Чтобы Бонни не ломала голову до конца своей жизни, не понимая, что он чувствовал и почему вернулся.

– Я люблю тебя, Бонни. Люблю до боли. Это мучительно и прекрасно, и мне хочется, чтобы это закончилось – и в то же время длилось вечно. Господи, я совсем не умею говорить! – Он рассмеялся от досады. – Мне так неловко, будто это я прошу Медведя заняться со мной сексом. Черт, ужасно было, наверное.

– О да, – выдавила она сквозь смех и слезы, и Финн, не удержавшись, поцеловал ее еще раз, однако не выпустил ее рук. Бонни всем телом потянулась к нему, очаровательно возмутившись, что ей мешают.

– То, что между нами… это очень больно, – продолжил он. – Но это сладкая боль, потому что я знаю, что у меня есть ты. Что у нас есть мы. И об этом я никогда не пожалею, даже если мне придется таскаться с тобой на приемы и делать вид, что я не злюсь, когда меня узнают на улицах и фотографируют, когда обсуждают мои выдающиеся успехи…

– Выдающиеся успехи?

– Ага, на криминальном поприще. У тебя список альбомов, а у меня – судимость. Я бывший уголовник, и вместо того, чтобы уехать туда, где я смогу все забыть и начать с чистого листа, я решил остаться и построить новую жизнь там, где мне не дадут оставить прошлое позади. Потому что ты этого стоишь. Простейшая арифметика.

– Ты готов на это ради меня?

– Нет. Ради себя, – признался он.

– Мне нравятся эгоисты, – сказала она, и ее губы сложились в улыбку, ту самую, которую Финн так любил.

Он почувствовал, как в груди у него понимается волна, и выпустил руки Бонни, чтобы сжать ее лицо в ладонях.

– Сколько будет бесконечность плюс один? – прошептала она и поцеловала его неулыбчивые губы.

На этот раз Финн ответил не умом, а сердцем:

– Не бесконечность. И даже не два. Бесконечность плюс один равняется единице, Бонни Рэй.

Помнишь, что ты говорила? Мы с тобой половинки одного целого. Вместе мы едины.

Он прижал ее к себе и обнял. Вокруг них поднимался пар от горячей воды, напоминая о ночи на мосту, когда Бонни встретила Клайда. И тогда Финн кое-что понял. В ту ночь они оба прыгнули. Оба разжали руки и что-то отпустили. В ту ночь они оба упали.

И это был самый большой на свете парадокс.

Я СТАЩИЛА ВСЕ С КРОВАТИ и сложила в кучу на полу, потому что не могла смотреть на зеркала. Дожидаясь возвращения Финна, я спала на этой куче, подальше от собственного одинокого отражения и от постели, на которой он совсем недавно обнимал меня, словно не собираясь никогда никуда отпускать.

Вернувшись, Финн отнес подушки и одеяла на место и аккуратно заправил простыни, рассмешив меня своим занудством. Я превращала комнату в хаос быстрее торнадо. Минни это всегда раздражало. Я решила, что постараюсь следить за собой, чтобы моему трудолюбивому мужу не пришлось терпеть еще и это. И вообще, мы наймем горничных. Целую толпу.