Всего, что хотел бы, он не смог уничтожить, но ущерб, нанесенный им этой импровизированной лаборатории, был и так достаточно велик. Во всяком случае, у него были все основания полагать, что о возобновлении в ней работ в течение ближайших сорока восьми часов не может быть и речи.

Продолжая держать ученых под прицелом, Дэвид прислушался, не раздастся ли где-либо подозрительный звук.

И он услышал его, этот звук! Седьмое чувство в тот же миг предупредило Дэвида о нависшей над ним смертельной опасности. А инстинкт подсказал ему, что если он не отскочит в сторону, то погибнет.

Сполдинг отпрыгнул резко вправо и, прикрывая голову рукой, бросился на пол. Штык карабина, пущенный меткой рукой в то самое место, где всего лишь какую-то долю секунды назад находилась его шея, рассек со свистом воздух, но в цель так и не попал.

Надо же сделать такое – оставить проклятый штык на полу! Взять и отбросить в сторону это смертоносное оружие! Чтобы охранник, очнувшись, смог завладеть им!

Сполдинг налетел на стоявшего на коленях нациста и с такой силой ударил его об пол, что по голове незадачливого охранника побежала тоненькими струйками алая кровь. Все это произошло столь стремительно, что немец успел испустить лишь один-единственный вопль.

Но и этого, одного-единственного, вопля оказалось достаточно, чтобы поставить Дэвида в более чем сложное положение.

– Что там у вас? – послышался голос снаружи, со стороны грузового люка, расположенного в двадцати футах от надстройки. – Генрих, ты звал меня?

На раздумья не было ни секунды.

Дэвид ринулся к стальной двери и, распахнув ее, юркнул за угол. Добравшись до планшира, он увидел охранника. Тот также заметил его и, вскинув винтовку, открыл огонь.

Сполдинг выстрелил в ответ. И тут же почувствовал, что ранен. Пуля нациста задела его живот. Дэвид ощутил, как кровь медленно потекла вниз под брюки.

Перемахнув через бортовое ограждение, он бросился в воду. До него доносились из каюты чьи-то истеричные вопли, а вслед за тем он услышал и крики, огласившие причал.

Ему вновь пришлось рассекать руками грязные, покрытые слизью воды Рио-де-Ла-Платы. Но это все – мелочь. Главное – не терять головы. А потерять ее было отчего. В самом деле, где сейчас он находится? Где же, о Боже? И куда плывет?

Крики между тем становились все громче. Лучи прожекторов лихорадочно обшаривали палубу траулера и рыскали по акватории гавани. Слыша отчетливо, как кто-то орет во всю глотку по радио, он понимал, что так могут кричать только перепуганные насмерть люди. Но дальше взаимных обвинений и упреков дело у них не шло. В долетавших до Дэвида голосах ощущались растерянность и беспомощность. Судя по всему, на берегу не знали, что предпринять.

Внезапно он догадался: у охранников не было катеров! В противном случае от причала давно уже отошли бы эти быстроходные маломерные суда, оснащенные прожекторами и тяжелыми пулеметами, что означало бы для него неизбежный конец.

Как ни удивительно это, но в их распоряжении не оказалось ни единого катера. Ни одного!

Дэвид чуть не рассмеялся: они так засекретили операцию в Очо-Кале, что не подпустили к причалу этой, закрытой фактически, зоны ни одну даже утлую лодчонку какого-нибудь рыбака!