Я совершенно не представляла, кто такой этот Гаррик.

Не страдая ложной стыдливостью, которой иные особы стремятся прикрыть свое неведение, я попросила объяснений.

— Ну да, конечно, откуда вам знать, — улыбнулся он. — Гаррик — первейший из актеров, когда-либо выступавших на сцене.

Я широко раскрыла глаза. Он же продолжал:

— Сегодня вечером он, вероятно, играет в последний раз, между тем как миссис Сиддонс, молодая актриса, которой предвещают большое будущее, напротив, сегодня дебютирует. Шеридан, чьим другом и хирургом я имею честь состоять, дал мне, как и обещал, ложу ради такого торжественного случая, и я хотел бы, чтобы и вы насладились столь роскошным зрелищем.

— Как, я увижу спектакль? Я посмотрю комедию?

— Нет, трагедию, но надеюсь, она понравится вам не меньше.

Я испустила радостный крик и захлопала в ладоши, как настоящий ребенок, которым, впрочем, и была.

— Ах, до чего же вы добры, мистер Хоарден! — вскричала я. — Как? Я смогу посмотреть настоящую трагедию? И на сцене будут короли и королевы?

— Нет, сегодня их не будет. Зато найдется пара влюбленных, что стоят всех царственных особ.

— А как называется трагедия, которую мы будем смотреть?

— «Ромео и Джульетта», дитя мое — один из четырех шедевров Шекспира.

— И я все это увижу? — восхитилась я, даже подпрыгнув от радости. — Бог мой, как я счастлива!

— Прекрасно, в добрый час, — кивнул мистер Хоарден. — Оказывается, это большое удовольствие — сделать для вас что-нибудь приятное.

Действительно, восхищению моему не было предела. Я часто слышала о театре, но не имела никакого представления, что там на самом деле происходит. Некоторые пансионерки миссис Колманн, видевшие в Честере выступления провинциальных трупп, возвращались из театра очарованные увиденным. Так каково же мне будет в лондонском театре?

— В котором часу все начнется? — спросила я мистера Хоардена.

— Ровно в половине восьмого.

— А кончается?

— Примерно в одиннадцать.

— Так, значит, все продлится четыре с половиной часа?

— Из ваших четырех с половиной часов, — рассмеялся мистер Хоарден, — надобно исключить несколько антрактов.

— А мы придем к самому началу, правда?

— Мы будем в нашей ложе к поднятию занавеса.

— Ох, Боже мой, а сейчас только пять часов!

— Притом без пяти минут. Но время пройдет быстро. Нам же еще надо многое успеть. Прежде всего мы должны попить чаю, видите — его уже сервируют; а я предлагаю вам сверх того отведать пудинга, поскольку мы будем ужинать поздно. К тому же вам еще предстоит заняться своим туалетом.

— Моим туалетом? Мне, мистер Хоарден? Но вам же известно, что у меня только одно это платье, которое ваша супруга по доброте своей мне подарила. Разве что мне надеть то мое достопамятное голубое? А я о нем даже не вспомнила…

— При всем том голубой цвет вам очень шел.

— Цвет — да, а платье — нет. Вспомните, что таково было, по крайней мере, ваше собственное мнение.

— Ну, надеюсь, все в конце концов образуется, — заметил он, в то время как мои глаза были прикованы к стрелке настенных часов.

— А они не отстают? — на всякий случай спросила я.