– Которое было получено после кажущегося самоубийства?

– Нет. Это… это новое, оно пришло сегодня утром. Полагаю, что его получили, как обычно, все. После того, как доктор Бартон мне про него сказал, я кое-кому позвонила. Понимаете, дядя… исчез и вот…

– Понимаю. Весьма опасно. Для мистера Чапина я имею в виду. В подобном деле идти по любой проторенной дорожке не рекомендуется. Итак, здесь, в этом пакете, все «предупреждения»?

– Да. А также связка писем, которые в разное время Поль Чапин писал дяде. Ну, и нечто вроде дядиного дневника, книга учета сумм, переданных с 1919 года по 1928-й Полю Чапину дядей и другими лицами, список имен и адресов членов, то есть людей, которые активно действовали в 1909 году, когда это произошло. Ну, и еще кое-какие вещи.

– Поразительно! И все это находится у вас? Почему не в полиции?

Эвелин Хиббард покачала головой.

– Я решила этого им не показывать. Все эти бумаги находились среди сугубо личных вещей дяди. Они были дороги ему, а теперь они дороги мне… только в другом смысле… Полиции они все равно не помогли бы, а вам, возможно, помогут. И вы не станете злоупотреблять ими, не так ли?

Наступила пауза.

Я поднял глаза и заметил, что Вульф принялся то втягивать губы, то вытягивать их… Это взволновало меня. Так бывало всегда. Я волновался, даже если не имел понятия, в чем дело, потому что такое его состояние показывало, что Вульф что-то обдумывает.

Он сказал.

– Мисс Хиббард, вы хотите сказать, что не ознакомили полицию с этими бумагами, взяли их себе, а теперь принесли сюда?.. Среди всего прочего здесь имеются имена и адреса членов «Лиги искупления»? Потрясающе!

Она посмотрела на него:

– А почему бы и нет? Бумаги не содержат таких сведений, которые нельзя было бы раздобыть где-нибудь еще: у мистера Фарелла, у доктора Бартона или мистера Дреммонда, да у любого из них.

– Все равно потрясающе.

Вульф потянулся к звонку, вмонтированному в его стол:

– Не хотите ли стакан пива? Сам я люблю пиво, но навязывать своих вкусов не хочу. Могу предложить хороший портвейн «Солеро», «Дублин», мадеру или настоящее венгерское, которое мне присылают из тамошних винных погребов. Ваш выбор?

Она покачала головой.

– Благодарю вас.

– Вы разрешите мне выпить пива?

– Пожалуйста, конечно.

Вульф не стал откидываться на спинку кресла. Он спросил:

– Может быть, вы развяжете свой пакет? Меня особенно интересует первое «предупреждение».

Она стала нетерпеливо дергать за кончики узлов, а я встал, чтобы ей помочь. Она отдала мне пакет, я положил его на стол. Вульф снял с него обертку. Внутри оказался большой картонный бювар для писем, старый и выгоревший, но целый.

Вульф открыл его с характерной для него любовной аккуратностью, которую он проявлял в отношении всех неодушевленных предметов.

Эвелин Хиббард сказала:

– Смотрите в первом отделении. Кстати, дядя называл их не «предупреждениями», а «указаниями».

Вульф кивнул.

– Иначе говоря, «перстами судьбы»? Ваш дядя, и правда, романтик. Ага, вот оно: «Вам лучше было бы убить меня, увидеть мой последний вздох». Могу ли я прочитать это вслух?