— В чем они провинились? — спросил священник, обретя наконец дар речи.
— Неважно; довольно того, что час их настал! Читайте молитвы и не бойтесь ничего. Даже здесь со вниманием выслушают непривычные слова. Злодеи, плотной стеной обступившие вас, преклонят колени и благоговейно станут внимать вам, как и те, чьих духа коснется священный обряд. На моем судне безбожники будут немы и неверующие исполнены почтения. Говорите смело!
— Бич морей! — начал капеллан, и бледные щеки его окрасил праведный гнев. — Ты, что беспощадно нарушаешь законы божеские и человеческие! Страшная кара ждет тебя за это преступление. Тебе не довольно, что многих обрек ты ныне на безвременный конец? Ужели еще не насытился ты кровью? Берегись, настанет час, когда все отметится и кровь их падет на твою склоненную голову.
— Что ж, — перебил Корсар, силясь улыбнуться, но губы его дрожали и веселость казалась неестественной на измученном лице, — вот вам живое свидетельство того, как небо защищает правых!
— Непостижима мудрость господня, и до времени молчит его правосудие, но не обманывай себя: близок час, когда ты почувствуешь его карающую руку!
Голос пастора внезапно оборвался; взор его упал на суровые черты Бигнала, застывшие в спокойствии смерти; старый моряк лежал полуприкрытый своим флагом, наброшенным на него Корсаром. Однако, собравшись с силами, Мертон недрогнувшим голосом продолжал свои увещевания и предостережения:
— Говорят, что вам еще не совсем чуждо сострадание, и, если даже забытые семена добра заглохли в вашем сердце, они все же не погибли и могут вернуться к жизни.
— Довольно! Ваши попытки тщетны. Исполняйте свой долг или замолчите.
— Судьба их решена?
— Да.
— Кто ее решил? — спросил рядом тихий голос, и звук его пронзил слух Корсара и коснулся тайных струн его души, заставив всю кровь отхлынуть от побледневших щек. Но он быстро совладал с минутной слабостью и сумел скрыть свое удивление.
— Закон, — был быстрый ответ.
— Закон! — повторила гувернантка. — Смеют ли те, кто бросает вызов всем законам и открыто презирает любые человеческие установления, смеют ли они говорить о законе? Назовите это беспощадной, коварной местью, но не произносите священного слова — закон! Однако не за тем я пришла сюда, чтобы спорить с вами. До меня дошла страшная весть о том, что здесь готовится, и я хочу внести выкуп за осужденных. Назовите сумму, и пусть она будет достойна пленников; благодарный отец ничего не пожалеет для спасителя своей дочери…
— Если золото может купить эти жизни, — мгновенно подхватил Корсар, — то его здесь сколько угодно к вашим услугам. Что скажут мои люди? Согласны ли они взять выкуп?
Последовало тягостное молчание; затем в толпе раздался тихий, угрожающий ропот: пираты не желали отказаться от своей мести. Корсар переводил сверкающий взор с одного свирепого лица на другое, губы его судорожно сжимались, но он молчал, не желая унижать себя тщетным заступничеством. Оборотясь к священнику, он наконец сказал с обычной своей удивительной выдержкой:
— Время не ждет — выполняйте ваш долг, отец мой.