— Привет, сестренка, — услышала она сбоку веселый голос.

Лисбет повернула голову и увидела, как из-за ящиков с деталями оборудования появляется могучая фигура Рональда Нидермана.

В руках он держал штык-нож.

— Я очень надеялся снова с тобой повстречаться, — произнес Нидерман. — В прошлый раз встреча вышла чересчур короткой.

Лисбет огляделась.

— Бесполезно, — сказал Нидерман. — Мы с тобой одни, и единственный выход заперт.

Лисбет перевела взгляд на сводного брата и поинтересовалась:

— Как твоя рука?

По-прежнему улыбаясь, Нидерман поднял правую руку и продемонстрировал отсутствие мизинца.

— Туда попала инфекция. Пришлось его отпилить.

Рональд Нидерман страдал сильнейшей анальгезией и не мог ощущать боли. Лисбет рассекла ему руку лопатой около Госсеберги, за несколько секунд до того, как Залаченко выстрелил ей в голову.

— Надо было целиться тебе в башку, — безразлично проговорила Лисбет Саландер. — Какого черта ты здесь делаешь? Я думала, что ты еще несколько месяцев назад убрался за границу.

Он только улыбнулся вместо ответа.

Если бы Рональд Нидерман попытался ответить на вопрос Лисбет Саландер о том, что он делает на ветхом кирпичном заводе, у него, вероятно, ничего бы не получилось. Объяснить это он не мог даже себе самому.

Госсебергу он покидал с чувством освобождения. Он рассчитывал на то, что Залаченко мертв и фирма перейдет к нему. Себя же он считал прекрасным организатором.

Рональд Нидерман сменил машину в Алингсосе, затолкал перепуганную медсестру Аниту Касперссон в багажник и поехал в сторону Буроса. Никакого плана у него не было, и он импровизировал на ходу. Судьба Аниты Касперссон его не волновала. Останется она в живых или умрет, ему было безразлично, но он полагал, что от лишнего свидетеля необходимо отделаться. Где-то на подъезде к Буросу он вдруг решил, что сможет использовать ее иначе. Проехав сколько-то в южном направлении, он нашел пустынный лесной массив неподалеку от местечка Сеглора, потом привязал ее в каком-то сарае и бросил. Он рассчитывал на то, что она сможет через несколько часов отвязаться и направит полицию на юг. Если же она не освободится, а умрет от голода или холода, это не его забота.

На самом же деле Рональд Нидерман вернулся в Бурос и направился на восток, в сторону Стокгольма. Он поехал прямо в «Свавельшё МК», но в помещении клуба показываться не стал: к его досаде, Магге Лундин сидел за решеткой. Вместо этого он двинул домой к клубному приставу Хансу-Оке Валтари и потребовал от того помощи и укрытия. Валтари ему все организовал, направив его к Виктору Йоранссону, кассиру и финансовому директору клуба. Там он, правда, задержался только на несколько часов.

Теоретически Рональд Нидерман особых материальных затруднений не испытывал. Конечно, он оставил почти 200 000 крон в Госсеберге, но у него имелся доступ к значительно более крупным суммам, размещенным в фондах за границей. Проблема заключалась лишь в том, что ему страшно не хватало наличных. Йоранссон отвечал за деньги «Свавельшё МК», и Нидерман решил, что ему подворачивается удобный случай. Он без труда уговорил Йоранссона показать ему спрятанный в хлеву сейф и разбогател примерно на 800 000 крон наличными.