На первом уровне это не важно, но на дальнейших рублевские реликвии следует носить со скромным достоинством. Ибо только рэпер Тимати выставляет свои реликвии напоказ — татуировки, бранзулетки, автомобили. Ну так и останется навсегда просто рублевским обывателем, так и будет всегда следовать за модами, которые придумывают другие, так и будет коллекционировать реликвии, множить их количество без всякой надежды перейти на новый, качественный уровень, в отличие от рыженькой девушки, с которой знакомишься, а она протягивает руку и говорит: «Юля». Просто Юля. Не знаете, какая Юля? Вам же хуже. Займитесь пока коллекционированием.
Потому что первый уровень рублевской Игры — уровень, который мы называем обывательским, — есть не что иное, как коллекционирование реликвий. И реликвии, надо понимать, — это не дорогие вещи, и не модные вещи, и не те вещи, про которые написано в журнале Vogue. Реликвией может стать что угодно: деньги, украшения, автомобили, женщины, мужчины, музыкальные инструменты, оружие, дома, спортивный инвентарь, имена, фамилии, письма, ноты, банковские карты… Реликвии — это вещи, которых любым способом коснулась, на которые снизошла каким-то боком переменчивая и зыбкая рублевская благодать.
10. Наипростейшая вещь может оказаться в рублевской Игре реликвией. При определенном стечении обстоятельств имеет смысл беречь и хранить даже и мелочь какую-нибудь — тряпочку, щепочку, случайную фотографию, шишку, найденную в лесу, или… ломтик ветчины.
Вот семья упомянутого уже экономиста Александра Аузана обедает. Теплый летний день. Стол посреди дачного участка в поселке Раздоры. Для бабушки Александра Аузана это важно: ее муж комкор Аузан получил здесь участок еще в 30-х годах. В 1937-м был арестован и расстрелян. И участок, разумеется, конфисковали у вдовы врага народа. А когда в 1957-м комкора Аузана реабилитировали, то семье предложили денежную компенсацию. Почти никто в Советском Союзе компенсаций не брал: к деньгам относились с презрением и на реабилитации родных настаивали лишь для восстановления справедливости. Но бабушка Аузана деньги взяла и выкупила участок в Раздорах — реликвию.
И вот они сидят за большим столом в саду, обедают. Конец 80-х годов. Саша Аузан никакой еще не профессор Московского университета, а всего лишь студент. Времена голодные. Из соседних областей едут и едут в Москву так называемые колбасные электрички, потому что в Москве, отстояв очередь, можно еще купить какие-никакие продукты, а в Рязани, например, совсем уже ничего нельзя.
Но семья Аузана по тогдашним временам не бедствует. Кое-какие деньги водятся, кое-какие продукты удается покупать. Кое-как удается приготавливать из этих продуктов затейливые блюда советской кухни, главный секрет которой заключается в том, что любая дрянь становится съедобной, если добавить к дряни покупной майонез.
Аузан уж не помнит, что им удалось приготовить в тот день: холодный ли свекольник (с майонезом), окрошку ли на сладком квасе (с майонезом), салат ли оливье (с майонезом), мясо ли «по-французски», запеченное с луком, дурным сыром и, разумеется, майонезом. Семья обедает, и скудость стола не слишком ее беспокоит, поскольку люди интеллигентные и главным в семейных обедах всерьез полагают не гастрономию, а общение. Едят, разговаривают: про Сашин университет, про начинающуюся перестройку, про фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние» — да мало ли про что…