Быть может, тот, кто ответит на звонок по этому номеру, знает ее сына? Шабана с замирающим сердцем нажала цифры на телефоне, потом зеленую кнопку и поднесла его к уху. Никакого голоса в ответ, только тягучий гудок. Она повторила попытку еще дважды, но с тем же результатом.

На память ей пришли слова Рейанша, сказанные нынче утром. «Мир за этими стенами прекрасен, прими только шанс…»

Она должна верить в своего мальчика. Он был добрым сыном, и, что бы ни разыгрывалось на этом экране, она знает, что он ни за что не подверг бы мать опасности.

В горле у Либби пересохло. Направившись в угол комнаты, она взяла бутылку газированной воды из холодильника рядом с чайником и кофейником. Открутила крышку – вода зашипела – и сделала большой глоток, чувствуя, что все взгляды устремлены на нее.

Она знала, чего от нее ждут, но исполнить эту роль ничуть не рвалась. Очередная недосказанность Хакера зловеще повисла в воздухе, ожидая, когда же она спросит, что он имел в виду под тем, что Джуд «нуждается в ее поддержке».

Либби не добилась ни малейшего успеха в попытках убедить Хакера, что его образ действий омерзителен, и это ее чертовки огорчало. А еще ее тревожил вопрос о том, сколько ему известно о ее жизни за стенами этой комнаты и почему он счел необходимым показать членам жюри и миру, что стряслось в тот день на Монро-стрит. Тогда зрелище гибели целой семьи вернуло ее к воспоминаниям о беспросветном мраке собственной семьи, в свою очередь проявившимся возвращением приступов паники, а там и к диагнозу ПТСР.

Хоть она и медсестра психиатрического отделения, но страдала почти так же сильно, как некоторые из ее пациентов. В большинстве случаев ей удавалось как бы поделить себя надвое: одна часть была чуткой, сострадательной и профессиональной сестрой, а другая – чувствительной и порой надломленной женщиной, слишком уж часто преследуемой призраками былого. Хотя подобные личные травмы позволяли ей глубже понимать страдания пациентов, Либби страшилась, что рано или поздно работодатели заявят, что она недостаточно сильна для подобной работы, и отодвинут ее на какую-нибудь административную или вспомогательную деятельность. И то, что ее вынудили увидеть и пережить тот день на Монро-стрит заново столь публично, – отнюдь не на благо ее имиджу. Ее ненависть к жестокости Хакера обострилась больше прежнего.

– Я сыта его играми по горло, – заявила она. – Пусть кто-нибудь другой спрашивает, что он имеет в виду.

– Но вам он отвечает охотнее, – попыталась уговорить ее Фиона.

– Да, – подхватил Джек. – Может, дело в вашей кокетливости…

– Заткнитесь, Джек, – огрызнулась Либби. – Просто заткнитесь.

Он ответил кривой усмешкой.

Отхлебнув еще глоток, Либби отставила бутылку, направилась в центр комнаты и оглядела двенадцать экранов. Ее лицо обрамлял самый большой из них, да вдобавок еще пять поменьше показывали ее изображение в новостных трансляциях Би-би-си, Си-эн-эн, «Скай ньюс», Эм-эс-эн-би-си и «Эн-эйч-кей Уорлд Джапан». Остальные занимали Пассажиры. Нежеланное бремя выяснения, что же Хакер запланировал дальше, навалилось ей на плечи.