Среда 4 ноября, 1925 г.

Очень слаб. Вызвали в 11 утра. Извинения Стырне. Дружественность. Работа до 5 — затем обед. Затем поездки, прогулка. Работа до 2 часов утра. Спал без веронала. Стырне дал подписать предыдущий протокол. Начали со Скотленд-Ярда — Чайлдс^>{736}, Картер^>{737}. Исполнительная работа. Бэзил Томпсон^>{738}. Борис Саид^>{739}. Наблюдение за Красиным^>{740}. Закон об иностранцах… Париж. Бунаков выехал в Париж. Длинный разговор о его путешествиях. Протокол. Мое мнение об Амторге^>{741} и Аркосе^>{742}. Уайз^>{743}. Брокер, Уркварт^>{744}. Возможность соглашения. Русские держатели ценностей. Разделяй и властвуй^>{745}. Мои идеи о соглашении с Англией (Черчилль, Болдуин, Беркенхед, Чемберлен, МакКенна. Нефтяные группы, Балъфур, Маркони), фондирование долгов в САСШ. Английское беспокойство^>{746}. Вопросы — опять Хадсон, Житков, Персон, Абаза^>{747}. Вопросы о Персии. Военный атташе США Файмонвил^>{748} (Китай) использует молодого английского агента, посланного в Россию. Очень интересуется Беренсом. Имеются ли агенты в Аркосе и смешанных компаниях… Успокоился относительно своей смерти — вижу впереди большие развития».

Фразу Рейли «успокоился относительно своей смерти» можно интерпретировать двояко. С одной стороны, она может означать, что Рейли смирился со своей смертью, с другой же — что в результате пятидневного сотрудничества со следствием и прекращением разговоров о приведении в исполнение приговора он, по-видимому, решил, что смертная казнь ему больше не угрожает.

Следует признать, что независимо от выводов, которые можно сделать из дневника Рейли и документов следствия по его делу, последние недели своего пребывания в лубянской камере Рейли, безусловно, перенес с большим мужеством и стойкостью. Каково бы ни было отношение к прошлым деяниям Рейли, последние недели его жизни, несомненно, делают ему честь. Тот факт, что его мужество было в конце концов сломлено психологическими методами допросов ОПТУ, нисколько не умаляет этого обстоятельства.

4 ноября руководство ОГПУ пришло к выводу, что Рейли уже больше ничего ценного сообщить следствию не может. Существовало также опасение, и небезосновательное, что чем дольше будет затягиваться его пребывание в тюрьме, тем более велика окажется вероятность того, что история с «убийством» Рейли на границе будет разоблачена как чекистская мистификация. Некоторые сотрудники ОГПУ, входившие в «Трест», полагали, что Рейли не стоит арестовывать, так как это может поставить под удар всю операцию. Однако решение об аресте Рейли и его казни было принято лично самим Сталиным.

Борис Гудзь вспоминает: «Сталин настаивал на том, что Политбюро решило ни в коем случае его не выпускать, а поскорее расстрелять. Потому что рано или поздно поползут слухи, что он у нас арестован, узнают за границей, пойдут дипломатические ноты, интриги. Сталин это предвидел и приказал покончить с этим делом раз и навсегда, уничтожить его — и все»^>{749}.

Хотя решение о расстреле Рейли было принято на самом высоком уровне и не подлежало обсуждению, сотрудники ОГПУ, которым предстояло выполнить этот приказ, подошли к его исполнению неформально. Борис Гудзь, лично знавший всех четырех чекистов, на которых было возложено это задание, полагает следующее: