Принцы не превращаются в лягушек, и тыквы не превращаются в кареты, потому что лягушки и кареты — сложные вещи, части которых могли бы быть объединены в почти бесконечное число куч мусора. И все же мы знаем как факт, что каждое живое существо — каждый человек, каждый крокодил, каждый чёрный дрозд, каждое дерево и даже каждая брюссельская капуста — эволюционировала из других, первоначально более простых форм. Так разве это не тот же процесс везения, или своего рода магия? Нет! Абсолютно нет! Это — очень распространённое заблуждение, так что, я хочу объяснить прямо сейчас, почему то, что мы видим в действительности, не является результатом случайности или везения или чего‑либо отдалённо 'волшебного' вообще (кроме, конечно, в строго поэтическом смысле, чего‑то, что наполняет нас благоговением и восхищением).

Превратить один сложный организм в другой сложный организм за один раз, как в сказке — действительно было бы за пределами реальной возможности. И тем не менее, сложные организмы все же существуют. Так, как же они возникают? Как в действительности возникли сложные объекты, такие как лягушки и львы, бабуины и деревья баньяна, принцы и тыквы, вы и я? На протяжении большей части прошедшей истории это был трудный вопрос, на который никто не мог ответить должным образом.

Люди поэтому напридумывали историй, чтобы попытаться это объяснить. Но затем ответ на этот вопрос был получен — и ответ блестящий — в девятнадцатом веке одним из самых великих из когда‑либо живших учёных, Чарльзом Дарвином. Я использую остальную часть этой главы, чтобы объяснить его ответ, кратко, и другими словами.

Ответ в том, что сложные организмы, как и люди, крокодилы и брюссельская капуста, возникли не вдруг, одним махом, а постепенно, крошечными шагами, поэтому то, что было после каждого шага, лишь немного отличалось от того, что было прежде. Представьте, что вы захотели создать лягушку с длинными лапами. Вы могли бы сделать неплохой почин, начав с чего‑то уже немного напоминающего то, чего вы хотите добиться: скажем, с лягушки с короткими лапами. Вы бы осмотрели своих лягушек с короткими лапами и измерили бы их лапы. Вы бы выбрали несколько самцов и несколько самок, у которых лапы немного длиннее, чем у большинства, и вы позволили бы им спариваться, не допуская, чтобы их друзья с более короткими лапами спаривались вообще.

Самцы и самки с более длинными лапами совместно произвели бы на свет головастиков, и у тех, в конечном счёте, выросли бы лапы и они стали бы лягушками. Тогда вы измерили бы это новое поколение лягушек и снова выбрали бы тех самцов и самок, у которых лапы длиннее среднего, и свели бы их для спаривания.

После того, как вы сделаете это в течение примерно 10 поколений, вы сможете заметить что‑то интересное. Средняя длина лап вашей популяции лягушек теперь была бы заметно больше, чем средняя длина лап начальной популяции. Вы даже можете обнаружить, что все лягушки 10–го поколения имеют более длинные лапы, чем любая из лягушек первого поколения. Или 10 поколений могло бы быть недостаточно, чтобы достигнуть этого: вы могли бы продолжить эксперимент до 20 поколения или даже больше. Но, в конце концов, вы могли бы с гордостью сказать: «Я создал новый вид лягушки с более длинными лапами, чем у старого вида».