Не успели «изобретатели» дойти до казарм, как инструктор поджег горелку. Последовал взрыв порядка полутора тысяч кубометров газовой смеси.

Пять убитых. Не меньше десятка обожженных разной степени тяжести. Аэростат уничтожен полностью. Стартовый стол выгорел вследствие начавшегося пожара. Пострадала лебедка и весь механизм газоподачи. К счастью, на газовом заводе вовремя сообразили, что происходит, и перекрыли магистраль, ведущую на поле.

Когда приехал срочно вызванный Шеф, все было уже кончено. Все, что могло сгореть, — сгорело, пострадавшие отправлены в лазарет, убитые — в морг, а во всем сознавшиеся «изобретатели» посажены под арест майором Берже.

Генерал осмотрел пожарище, опросил свидетелей-курсантов, поблагодарил отличившихся при спасении товарищей, а также посетил находящихся на гауптвахте «изобретателей» (распорядившись каждому из них написать собственноручно отчет с изложением событий, после чего освободить задержанных из-под ареста с отстранением от полетов). Также он распорядился относительно приготовления к похоронам.

Все это он проделал с абсолютным спокойствием, даже буднично. После чего так же спокойно приказал нам с майором Берже следовать за ним и привел нас в свой кабинет.

И вот тут-то нам досталось…

Я никогда еще не видел генерала Бонапарта настолько разгневанным. Да он был просто в ярости! По-моему, не было ни одного ругательного эпитета, которым бы он нас не наградил. Причем — на нескольких языках, так что поняли мы едва половину… От его голоса дрожали оконные стекла. А мы — то бледнели, то краснели поочередно, не зная, чем этот разнос закончится. (Майор Берже потом признался, что ожидал всего вплоть до расстрела. К моему счастью, я тогда этого не понимал…)

Закончилось тем, что генерал велел нам написать письма семьям погибших (в тот момент я тоже по глупости решил, что мы легко отделались!..) А затем практически без перехода назначил совещание по результатам расследования катастрофы и выработке, как он выразился, «инструкции по эксплуатации» и «технике безопасности при работе с матчастью». Поскольку, как он сказал, «мы действуем на самом передовом фронте научно-технического прогресса и слепое засовывание пальцев и голов в непонятные дыры для нас абсолютно недопустимо!» Чем мы и весь командный состав Шале-Медона занимались до самого вечера. (И продолжаем заниматься и теперь, поскольку дело оказалось совсем не простое.) А потом нам пришлось писать похоронные письма… (Боже!.. Лучше бы я сам умер, чем еще раз заниматься таким!..)

А инициатор «эксперимента», главный «изобретатель», лейтенант Гийом, застрелился. Не выдержав ответственности перед товарищами за сделанное. Сразу после похорон.

С аэронавтикой шутить нельзя. Вот что я понял.

Я постараюсь это запомнить…

Аф-фигеть! (с)

Александр Дюма, «Код Монте-Кристо». 1845, Париж. Отрывок из романа.

Квартал Шайо, расположенный в предместье Сент-Оноре, на правом берегу Сены, а с начала Революции в секции Елисейских Полей (а с недавнего времени в Первом из двенадцати новообразованных округов Парижа) ничем особо не выделялся по сравнению с соседними.