– Вы с детьми живете здесь одни?

– Да. У Кайры есть комнатка над гаражом. Она не из нашего штата.

– Но живет-то здесь?

– Снимает комнату и помогает по хозяйству. Она студентка, учится в университете Уильяма Паттерсона.

– Вы разведены?

– Я вдова.

То, как произнесла эти два слова Марша Хантер, позволило Лорен вставить два мелких недостающих фрагмента в мозаику. Но общая картина по-прежнему оставалась неясной. Совсем неясной. Лорен отругала себя за то, что поленилась подготовиться к встрече, произвести хотя бы небольшую предварительную проверку.

Марша скрестила руки на груди.

– Так в чем же все-таки дело?

– Сестра Мэри Роуз недавно скончалась.

– Она работала в той школе?

– Да. Преподавала. В католической школе Святой Маргариты.

– И все же я не понимаю…

– Мы просматривали распечатки ее последних телефонных звонков. Ну и нашли там один, который никак не могли объяснить.

– Она звонила сюда?

– Да.

Марша Хантер растерялась.

– Когда?

– Три недели назад. Если точнее, второго июня.

Марша покачала головой:

– Вероятно, просто ошиблась номером.

– Но разговор длился шесть минут.

Марша задумалась.

– Напомните, когда это было.

– Второго июня. В восемь вечера.

– Если хотите, могу проверить по своему календарю.

– Спасибо. Окажите любезность.

– Это наверху. Сейчас вернусь. Но я уверена, никто из нас не общался с этой сестрой.

– «Никто из нас»?

– Простите?

– Вы сказали «нас». Кого имели в виду?

– Ну, я не знаю. Кого-либо из тех, кто мог находиться в доме.

Лорен не стала комментировать ее высказывание.

– Не возражаете, если я задам вашей няне несколько вопросов?

Марша Хантер колебалась.

– Думаю, это не проблема. – Она выдавила улыбку. – Вот только мальчикам не понравится, если вы при всех назовете ее няней. Они считают себя уже взрослыми.

– Ясно.

– Сейчас вернусь.

Лорен направилась через кухню к задней двери. Выглянула в окно. Кайра подавала мяч Итону. Он вскинул руки, но не поймал. Кайра шагнула вперед, наклонилась, бросила снова. На сей раз мяч оказался в ловушке.

Лорен отвернулась от окна. Она двинулась к двери, как вдруг ее что-то остановило.

Холодильник.

Лорен не была замужем, не имела детей, не росла в счастливом и дружном семействе, подобном этому. Но она видела похожие холодильники в домах друзей. На секунду ей даже стало больно – у нее не было такого холодильника. Лишь две кошки, и ни намека на настоящую семью, если не считать набегов эгоистичной и мелодраматичной матери.

Но в большинстве американских домов, если кто-нибудь хотел узнать о семье что-то личное, следовало прежде всего взглянуть на дверцу холодильника. Ее украшали дети. Там можно было увидеть отрывки из школьных сочинений, изукрашенных по полям звездочками, – это означало, что ребенок получил за него высший балл. Были открытки, приглашения на дни рождения или вечеринки, к примеру, последняя могла состояться в спортзале «Малыш Джим» или боулинг-клубе «Ист-Ганновер». Там можно было увидеть счета и билеты на экскурсию всем классом, премию за вакцинацию, за членство в спортивной лиге.

И разумеется, семейные фотографии.

Лорен была единственным ребенком и всегда при виде этих снимков, этой серии магнетических улыбок, замирала. Они казались ей нереальными, точно она смотрела какое-нибудь шоу по телевизору или читала старую поздравительную открытку.