— Вы ничего не заметили?

— Неопределенное движение за деревом… В то же время я подумал, что этот телефонный звонок бесполезен…

— Почему?

Пелардо не ответил. Он спокойно сидел, сложив немного полноватые, белые и ухоженные руки на коленях.

— Если вы хотите курить…

— Я не курю…

— Вас не беспокоит дым?

— Моя жена много курит… Слишком много…

— Вы подозревали, что к телефону подойдет не Франсина Ланж?

Он снова не ответил, но и не стал ничего отрицать.

— Вы ей звонили вчера вечером… Обещали позвонить еще раз и назначить встречу… У меня есть все основания для того, чтобы предположить, что к сегодняшнему вечеру вы уже наметили час и место этой встречи…

— Прошу извинить, но я не могу больше с вами сотрудничать…

Казалось, он переводил дыхание; между некоторыми словами из горла вырывалось легкое посвистывание.

— Поверьте, это вовсе не дурной умысел с моей стороны…

— Вы ждете помощи от вашего адвоката?

Он махнул рукой, словно отметая эту идею.

— И все же вам нужно взять адвоката…

— Я так и поступлю, ибо этого требует закон…

— Хорошо ли вы понимаете, господин Пелардо, то, что теперь лишены свободы?

У Лекёра хватило такта не произносить слова «арестованы», и Мегрэ был признателен ему за это.

Здесь, в небольшом кабинете с блекло окрашенными стенами, этот человек внушал им обоим все больше уважения.

Сидя на деревянном вертящемся стуле, он выглядел еще крупнее, чем был на самом деле. Он сохранял удивительное спокойствие и достоинство.

Оба комиссара допрашивали сотни подозреваемых, и непросто было произвести на них впечатление. Господину Пелардо удалось это сделать.

— Я мог бы перенести нашу беседу на завтра, но это ничего не изменит, не так ли?

Мужчина, казалось, хотел показать, что решение остается за комиссаром, а не за ним.

— Кстати, в какой отрасли промышленности вы работаете?

— Я занимаюсь изготовлением проволоки…

На сей раз затронули тему, по которой он мог дать им кое-какие сведения, а не отвечать отрицательно или молчать.

— Я унаследовал от отца довольно скромную проволочную фабрику неподалеку от Гавра… Смог расширить ее и построить другие в Руане, потом в Страсбуре…

— Значит, вы стоите во главе крупного дела?

— Да.

Он словно бы извинялся за это.

— Ваша контора в Париже?

— Там зарегистрирована наша фирма. У нас есть несколько современных офисов в Руане и Страсбуре, но я старался сохранить старую контору на бульваре Вольтера…

Для него это уже отошло в прошлое. За несколько минут сегодняшнего вечера, в течение которых посыльный с позолоченными галунами поднимался в лифте, держа в руке записку, часть его жизни прекратила существование.

Он это знал и потому, быть может, пошел на разговор о ней.

— Вы давно женаты?

— Тридцать лет.

— У вас когда-то работала некая Элен Ланж?

— Я предпочитаю не отвечать.

Так было всегда, когда они приближались к болевой точке.

— Господин Пелардо, вы отдаете себе отчет в том, что так не облегчите мне задачу?

— Прошу меня извинить.

— Если вы будете отрицать факты, о которых я буду говорить, то прошу сказать мне об этом сейчас…

— Мне не известно, о чем вы будете говорить…

— Вы утверждаете, что невиновны?