– Во-первых, ты упускаешь умение считать, и считать быстро и правильно. Во-вторых, у нас как раз очень часто надо, чтоб письмо прочёл не какой угодно «друго-о-ой», – передразнивает пуштуна джугут, – а только тот, кому письмо адресовано. Другие, даже прочитав, понять не должны. А попасть, ты прав, само письмо может много кому в руки... Но, на твой вопрос я, кажется, всё же ответил. Не буду сейчас подробно упоминать, что наши с тобой народы по-разному будут оценивать одного и того же человека, грамотен ли он…

Из комнаты, где сидят купцы, слышны только невнятные всхлипы. Но слуг в своём доме джугут никогда не держал (по непонятным для других причинам), и свидетелей веселья ни в каком приближении не обнаруживается.

А дочь степного хана и её охранник уже давно спят в выделенном почётным гостям крыле дома.

_________

На утро приходится подниматься ни свет, ни заря, чтобы к указанному Алтынай часу быть уже в ханском шатре вместе с ней.

За самим пленным маликом, Алтынай говорит, послали на рассвете; и привезти его должны только к полудню.

Гостившие вчера у Иосифа «коллеги»-купцы ржали, как кони, до поздней ночи (интересно, чем он их там развлекал?). Периодически заставляя просыпаться и меня.

Но в чужой монастырь со своим уставом не ходят, потому пришлось терпеть.

Алтынай, кстати, в отличие от меня, спала, как убитая: вот они, плюсы молодого возраста.

– Слушай, а как этот суд будет происходить? – спрашиваю её уже в лагере. – Я должен что-то знать заранее, должен как-то готовиться?

– Вообще, существует два варианта, – начинает отвечать она, попутно готовя всё к завтраку на двоих. – Обычно, имеющая претензии семья высказала бы всё прилюдно. Бий опросил бы свидетелей и участников, рассмотрел бы все обстоятельства и доказательства и вынес бы решение. Но это бы годилось, если бы не все сегодняшние обстоятельства.

– И где у нас тут бий? – развожу руками. – Опять же, насколько решение нашего бия устроило бы остальные народы, тех же пашто? Коль скоро ты приняла решение звать и их.

– Ну, если руководствоваться строго условиями тамги, то всё, что происходит в Степи, решается в самой Степи, – задумчиво сводит вместе брови Алтынай.

Подавая лепёшки и мясо с чаем на завтрак.

– Потому, решения нашего бия было бы достаточно, если глядеть только на Закон, – откусывает кусок от своей лепёшки она. – Но тут задета семья хана. Более того, последний наследник мужского пола… Значит, нужен представитель семьи хана, имеющий от этой семьи все полномочия.

– А какие именно могут быть полномочия, например?

– Например, объявить кровную месть, – отвечает Алтынай. – И потребовать наказания всего рода обидчика, вплоть до седьмого колена. Или проследить, чтоб это наказание было исполнено в точности, без исключений.

– Это имеются ввиду дети? – уточняю для себя все детали, стараясь не испытывать эмоций. – Что за исключения?

– Нет, детей ростом ниже стремени никто не трогает. Обычно, – продолжая жевать, качает головой Алтынай. – Ну и девочек тоже не трогают, не достигших понятного возраста... Хотя-я-я-я, тут возможны и варианты; в зависимости от того, насколько сердиты хан, его семья и её представители на суде… А исключения – это обычно старые, больные и немощные. Но в нашем с тобой случае это обсуждать не имеет смысла, поскольку я сама и участник, и свидетель, и член семьи хана. И бия у нас нет. А тут в роли бия нужен кто-то с авторитетом и именно таким опытом. Чтоб никому в голову не пришло оспорить его решение… При наших обстоятельствах, было бы логично позвать аксакалов, – смеётся Алтынай. – Но Еркена, например, звать особого смысла нет, особенно после того, как ты его из шатра выпроваживал. А с остальными уже я постерегусь связываться. Они могут встать на его позиции не потому, что он прав…