В темноте кое-как все же добрались до стоянки стругов на берегу, где находилась и трофейная фелука, нагруженная солью. Казаки, охранявшие струги, тут же стали донимать их расспросами, но Петр отделался общими фразами. Дескать, тихо через стену перелезли, стражу побили и открыли ворота. Роль Ивана в этом деле так и осталась тайной. Для всех он был просто толмач в отряде лазутчиков, не более.

Ночь прошла относительно спокойно, если не считать долго не прекращавшуюся стрельбу на рейде и в городе. Но в месте стоянки казачьей флотилии чуть западнее Кафы противник так и не появился. В конце концов, выстрелы стихли, и над черноморским побережьем снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом небольших волн, лениво накатывающихся на пологий берег. Кафа пала.

Проснулся Иван позже всех, когда солнце уже поднималось над горизонтом и окрасило облака на небосводе в золотисто-багряный цвет. Вокруг стояли струги, вытянутые носом на берег, но казаки еще не вернулись из города. Те, кто остался охранять струги, развели костер на берегу и занимались приготовлением завтрака. Петр о чем-то беседовал со своими подчиненными, собрав их в сторонке, но увидев вставшего Ивана, тут же махнул ему рукой, подзывая к себе.

– Доброе утро, Ваня! Выспался?

– Доброе утро, казаки! Откровенно говоря, еще бы поспать не отказался.

– Хватит спать, соня. Дома зимой отоспишься. Быстро завтракай, поскольку тебя сейчас атаман может вызвать.

– А как все прошло?

– Раз до сих пор гонцов нет, значит все хорошо. Если бы что-то пошло не так, то наши бы уже давно вернулись…

Обстановка пока что была спокойной. Ни со стороны берега, ни со стороны моря никто не появлялся. Если кто из жителей Кафы и сумел вовремя унести ноги, то для того, чтобы добраться до ближайших мест, где есть крупные силы татар, потребуется время. Да и не станут татары бросаться сломя голову отбивать Кафу. Город уже разграблен, а если казаки захотят, то смогут его быстро покинуть вместе с добычей при появлении противника. Но могут захотеть и совсем другое. Например – еще какой-нибудь город разграбить. А что, с этих гяуров станется…

Петр Трегубов не ошибся в своих предположениях. Вскоре из Кафы прискакали трое гонцов на захваченных у татар конях. Причем еще одного коня привели с собой. Как оказалось – специально для Ивана, которого срочно требовал к себе атаман. Причем предупредил, чтобы в город въезжал, закрыв лицо платком. Предосторожность не лишняя. Мало ли как дальше все сложится. Вот и не надо, чтобы татары и турки видели среди казаков лицо того, кто может явиться к ним «в гости» без приглашения. Всем остальным велели спускать струги на воду и переходить в порт, к стоящим там трофейным турецким кораблям и части казацкой флотилии, захватившей эти трофеи. Сборы не заняли много времени, поэтому гонцы вместе с толмачом отправились в Кафу незамедлительно.

Расстояние до города проскочили быстро, а вот в самом городе пришлось передвигаться шагом. Улицы были просто завалены трупами и различным мусором. Ивана, когда он увидел эту картину под названием «взятие города», сначала даже передернуло. Рядом с убитыми татарскими и турецкими солдатами лежали также тела женщин и детей, случайно угодивших под казацкую пулю. Улицы были в буквальном смысле залиты кровью. Но вспомнив то, что увидел на невольничьем базаре, успокоился и злорадно усмехнулся. Кафа получила сполна за свои «достижения» на ниве работорговли. И встречающиеся кое-где трупы детей больше не шокировали. Матвей Колюжный был прав, утверждая, что из волчонка может вырасти только волк, а не кто-то другой. Если бы эти мальчишки остались живы, то очень скоро сами бы превратились в людоловов, отправившись вместе с матерыми волками за ясырем в русские земли. Так что «воздастся каждому по делам его…».