Со вздохом вынув из глаза линзу, он поднялся на ноги и повернулся, оглядывая меня с головы до костылей, а потом до ног с растущим удивлением. Я оказался совсем не таким, каким он ожидал меня увидеть.

Впрочем, это чувство, как я предполагал, было обоюдным. Ему, вероятно, было около пятидесяти, но выглядел он моложе и чем-то напоминал Питера Пена: мальчишеское лицо с проницательными, умными голубыми глазами и множеством морщин на лбу. Довольно густые волосы, ни бороды, ни усов, ничего показного. Я ожидал большей оригинальности, экстравагантности и темперамента.

— Вы — брат Грева? — спросил он. — Ну надо же! А я-то ожидал, что вы его возраста, такого же роста. — Он прищурил глаза. — Он никогда не говорил, что у него есть брат. Откуда мне знать, что вы — брат?

— Об этой встрече договорилась Аннет Эдамс, его помощница.

— Да, действительно. Ну что ж, логично. Она сказала мне, Грев умер, да здравствует король. Сказала, что теперь его брат управляет конторой и жизнь продолжается. Я скажу вам так: если вы не знаете столько, сколько Грев, то мне придется туго.

— Я и пришел об этом с вами поговорить.

— И, похоже, не очень-то рады, — сказал он, внимательно глядя на меня. — Не хотите ли присесть?

Дженкс указал на стул, а сам уселся на табуретку. Его голос не был похож на граненое стекло. Скорее несколько обтесанный вариант ист-эндского говора, принадлежащий человеку, вышедшему из ниоткуда, не имевшему никаких привилегий и прославившемуся лишь благодаря своему неоспоримому таланту. Длительный успех развил в нем чувство уверенности, стремление к творчеству сочеталось с деловитостью; он был настоящим художником без напускной манерности.

— Я только вхожу в курс дела, — осторожно начал я. — Я сделаю все, что смогу.

— Грев был гением! — с жаром воскликнул он. — Никто не разбирался в камнях так, как он. Он приносил мне удивительные экземпляры, неповторимые, а я делал из них... — Он замолчал и раскинул руки. — Все это украшает дворцы, — продолжал он, — музеи, особняки на Палм-Бич. Да, я пользуюсь популярностью, продавая это туда, где мне платят. И я испытываю гордость, гордость за свои произведения. Они хороши, я стою дорого, и это доставляет мне наслаждение.

— Вы их все делаете сами? — спросил я. Он рассмеялся.

— Нет, не сам лично, конечно. Я бы не смог. Но все это результаты моей фантазии, не поймите меня не правильно, но у меня есть мастерская, где все это делается. Я сам занимаюсь лишь чем-то необычным, я бы сказал, уникальным. А между делом я работаю на общий рынок. Грев говорил, у него есть хорошие шпинели, они еще остались?

— Э-э-э... красные? — спросил я.

— Красные, — подтвердил он. — Три, четыре или пять карат. Я возьму все, что у вас есть.

— Завтра мы пришлем.

— Только с курьером, а не почтой, — предупредил он.

— Хорошо.

— И кусок швейцарского горного хрусталя. Грев показывал мне фотографию. Я получил заказ, для выполнения которого надо проявить фантазию. Хрусталь тоже пришлите.

— Хорошо, — вновь повторил я, стараясь не показывать своих сомнений. Я не видел никакого хрусталя. «Аннет должна знать», — решил я.