В дальнем конце площадки мы с двумя другими парнями разобрались с лошадьми, готовые пустить их галопом в сторону Майло и Остермайеров, чтобы это смотрелось, но не во весь опор, как на скачках.

В галопе не было особого изящества, и это делалось лишь для того, чтобы выгодно продемонстрировать преимущества лошади на фоне других, показывая товар лицом, и привести ее первой, чтобы показать покупателям, что так и будет в будущем.

Сейчас, как это часто бывало перед стартом, я тихо разговаривал с Дейтпамом, потому что он, походя на многих других скакунов, всегда чувствовал себя спокойнее, когда слышал негромкий человеческий голос и угадывал по его тону, что все было хорошо. Кто его знает, может быть, лошади различали тихие полутона голоса.

— Ну покажи класс, — говорил я ему, — ведь я не хочу потерять тебя, дружище. Я хочу, чтобы мы еще выиграли «Большой национальный приз», так что блесни, малыш. Ослепи. Покажи, на что ты способен.

Я тряхнул поводьями, и мы пустили лошадей вскачь, и Дейтпам продемонстрировал себя наилучшим образом, оставаясь большую часть пути вровень со своими спутниками, затем немного отрываясь по моему сигналу, уходя далеко вперед и мощно и целеустремленно проносясь мимо Остермайеров, доставляя тем самым острую боль своему наезднику. Однако игра стоила свеч. Остермайеры купили лошадь еще до того, как мы остановились, и сделка уже была закреплена рукопожатием.

— Разумеется, необходимо еще ветеринарное свидетельство, — говорил Харли, когда я подвел к ним Дейтпама. — А так он великолепен!

Майло расплывался в улыбке до ушей. Он держал поводья, в то время как Марта взволнованно поглаживала свое новое приобретение, и продолжал держать их до тех пор, пока я не высвободил ноги из стремян и крайне осторожно слез на землю, проскакав затем пару шагов до лежавших на траве костылей.

— Что же вы сделали со своей ногой? — беспечно спросила Марта.

— Вывихнул, — ответил я, с некоторым облегчением опираясь руками на костыли. — Очень неприятно.

Она, улыбнувшись, кивнула и дружески похлопала меня по плечу.

— Майло говорил, ничего страшного. Одарив меня взглядом исподлобья, Майло пере-, дал Дейтпама Джерри и помог Остермайерам сесть в свой вездеход, чтобы ехать назад. Пока мы тряслись по рытвинам и ухабам, я, сняв с себя шлем, приглаживал волосы и думал, что, хотя у меня больше совершенно нет желания скакать на этой неделе галопом, ради такого стоящего результата я бы вновь решился на это.

Мы все пошли к Майло на завтрак — своего рода ритуал, существовавший как в этой, так и в других скаковых конюшнях, — и за кофе с тостами и омлетом Майло с Остермайерами обсудили планы Дейтпама на будущее, включая все престижные скачки и, разумеется, очередную победу на «Золотом кубке».

— А как насчет «Большого национального приза»? — сверкая глазами, спросила Марта.

— Поживем — увидим, — ответил Майло, однако его мечты легко угадывались по выражению лица. Вернувшись, он первым делом позвонил прежней владелице Дейтпама и получил от нее согласие на продажу, чему очень обрадовался, и потом он словно витал в воздухе, как наполненный гелием надувной шарик под потолком. Впрочем, и я тоже чувствовал не меньший подъем. На Дейтпама можно было действительно возлагать надежды.