Найдя выключатель в холле, я включил там свет и выключил лампу в гостиной. Она почему-то тут же включилась вновь.

— Черт-те что! — воскликнул Брэд. Я решил, что, видимо, было самое время уходить, пока я случайно не включил какую-нибудь сигнализацию, связанную напрямую с полицией после наступления темноты. Я закрыл дверь в гостиную, и мы направились через холл к выходу. Перед уходом я нажал все выключатели возле входной двери вниз и скорее всего больше включил, чем выключил: прожекторы не зажглись, но позади нас громко залаяла собака.

— О Господи! — воскликнул вновь Брэд, резко обернувшись и прижимая к груди кассеты, словно они могли его защитить.

Собаки там не было, на низком столике в холле стоял динамик в виде ревуна, из которого разносилось глухое рычание и лай немецкой овчарки с совершенно недвусмысленными намерениями.

— Вот дьявол, — не унимался Брэд.

— Пошли, — сказал я, не переставая удивляться, и он не заставил себя долго ждать.

Лай стих сам по себе, когда мы вышли на улицу. Я захлопнул дверь, и мы, спустившись по ступеням, двинулись по дорожке. Едва мы успели сделать пару шагов, как вновь засветили прожекторы.

— Идем, идем, — поторопил я Брэда. — Осмелюсь предположить, что они сами в свое время выключатся. С ним было очень хорошо. Ему удалось поставить машину совсем недалеко, и я провел короткую поездку до Хангерфорда в мыслях о Клариссе Уильяме, ее жизни, любви и супружеской неверности.

В тот вечер мне ничего не удавалось — ни открыть зеленую каменную шкатулку, ни понять, каково предназначение тех безделушек, что я принес с собой.

От встряхивания шкатулки у меня не появилось никаких догадок о ее содержимом, и я предположил, что она могла оказаться пустой. «Сигаретница?» — подумал я, хотя и не припоминал, что когда-нибудь видел Гревила курящим. Может быть, в ней колоды карт? Может быть, это шкатулка для драгоценностей? Замочек с крошечной скважиной оказался неприступным как для косметических ножничек, так и для ключей от «дипломата» и кусочка проволоки, и я в конце концов оставил это занятие.

Безделушки тоже ни открывались, ни закрывались. Одна представляла собой маленький цилиндрический предмет размером с большой палец, на одном конце которого, как на монете, была мелкая насечка. При повороте этого конца на четверть оборота — больше он не поворачивался — она издавала слабый тоненький звук, чем, казалось, и исчерпывались ее функции. Пожав плечами, я выключил ее и поставил вертикально на зеленую шкатулку.

Вторая даже и не пискнула. Это была плоская черная пластмассовая коробочка размером с колоду карт, с единственной красной квадратной кнопкой, расположенной на передней плоскости. Я нажал ее — ничего. Потом с одного бока я обнаружил хромированную пуговку, напоминавшую кончик телескопической антенны. Я вытащил ее на сколько можно — около десяти дюймов, — и мои предположения о том, что это был маленький передатчик, подтвердились. Правда, я не знал, что и куда он передавал.

Со вздохом убрав антенну и поставив передатчик на ту же зеленую шкатулку, я стал ставить кассеты Гревила на свой видеомагнитофон и смотреть записанные на них скачки.