— Понятно, — ответил я.

— А посему, — радостно продолжал Лоудер, — Дазн Роузез бежит в Йорке, как и было запланировано.

— И показывает, на что он способен?

Он ухмыльнулся.

— Будем надеяться.

Этот смешок, как мне показалось, был крайне самонадеянным.

— Я был бы вам очень признателен, если бы вы нашли возможность информировать «Саксони Фрэнклин» всякий раз, когда ее лошади должны участвовать в состязаниях, — сказал я.

— Я обычно разговаривал лично с вашим братом, звоня ему домой. У нас с вами вряд ли это получится, так как лошади не ваши.

— Не мои, — согласился я. — Поэтому я и прошу вас сообщать об этом компании. Я дам вам номер телефона. Нужно спросить миссис Аннет Эдамс, договорились? Она была помощницей Гревила.

Поскольку ему нечего было возразить, я продиктовал ему номер, и он, повторив, записал его.

— А вы не забыли, что до конца сезона гладких скачек остался всего лишь месяц? — напомнил он. — Возможно, им удастся пробежать еще по разу. Самое большее, может быть, по два. Потом я для вас их продам. Это будет самое лучшее. Не волнуйтесь. Предоставьте все мне.

По логике вещей он был прав, но мне, вопреки логике, не нравилась его поспешность.

— Продажа может состояться только с моего ведома как душеприказчика, — напомнил я в надежде на свою правоту. — Вы должны заранее предупредить меня.

— Да-да, разумеется, — горячо заверил он. — Кстати, что у вас за травма?

— Трещина в лодыжке.

— Да, не повезло. Но, надеюсь, скоро заживет? В его голосе слышалось не столько сочувствие, — сколько облегчение, и я снова не мог понять почему.

— Заживает, — ответил я.

— Хорошо, хорошо. Ну что ж, до свидания. Скачки в Йорке должны показывать по телевидению в субботу. Надеюсь, вы будете смотреть?

— Надеюсь, что да.

— Отлично.

В веселом настроении он положил трубку, оставляя меня в недоумении, что я чего-то не уловил. Телефон Гревила тут же зазвонил вновь, и на сей раз это оказался Брэд, который поведал мне, что уже нанес визит своей мифической тетушке в Уолтемстоу и теперь дожидался меня внизу в центральном холле. В действительности вслух он произнес лишь: «Я вернулся».

— Замечательно. Я скоро. В ответ он повесил трубку. Конец разговора. Я и вправду собирался сразу же идти, но тут один за другим раздались два телефонных звонка. Первым звонил человек, назвавшийся Эллиотом Трелони, — коллега Гревила из Вест-Лондонского полицейского суда. Он выражал глубокое сочувствие по поводу его кончины и, судя по всему, был искренен. Это был мужчина с приятным уверенным голосом, привыкший выслушивать своих собеседников.

— И еще, — продолжал он, — я бы хотел поговорить с вами о том, над чем мы вместе с Гревилом работали. Хорошо бы мне взять его записи.

— Что за работа? Какие записи? — довольно прямолинейно спросил я.

— Мне лучше объяснить вам это при встрече, — ответил он. — Не могли бы вы увидеться со мной, скажем, завтра ранним вечером? Вы знаете тот бар за углом дома, где жил Гревил, — «Рук-энд-Касл»? Например, там. Мы с ним часто встречались в этом баре. Что-нибудь полшестого, шесть — вам подходит?

— Полшестого, — согласился я.