— Итак, сколько вы хотите за Джемстоунз? — спросил он.

Из документов «Саксони Фрэнклин» я знал, сколько стоил Джемстоунз годовалым жеребенком, но это почти не имело отношения к его стоимости два года спустя. Он уже однажды был победителем, но особо не блистал. И я назвал цену, в два раза превышающую его начальную стоимость.

Николас Лоудер иронично рассмеялся:

— Ну, Дерек. Половину.

— В эту сумму он изначально обошелся Гревилу, — сказал я.

На какое-то мгновение прищурив глаза, он тут же с невинным видом открыл их.

— Так, значит, вы все-таки в курсе! — с улыбкой воскликнул он. — Я обещал Ролло приличную лошадь за разумную цену. Нам хорошо известно, что Джемстоунз не мировой рекордсмен, однако, я думаю, он еще будет победителем. Будет справедливо, если мы заплатим за него ту же сумму. Более чем справедливо.

«Вполне возможно, что и так, — думал я, — но „Саксони Фрэнклин“ нуждается в каждом выторгованном центе».

— Набавьте еще половину — и он ваш, — сказал я.

Вопросительно подняв брови, Николас взглянул на своего друга в ожидании его ответа.

— Ролло?

Но, похоже, Ролло больше интересовал костыль, который я до этого поставил к стенке, чем предмет нашего разговора.

— Джемстоунз этого стоит, — рассудительно заметил Николас Лоудер, и я вдруг с удивлением подумал, что он заинтересован продать его для меня как можно дороже, чтобы получить себе побольше комиссионных.

«Надо торговать с противником — налаживать взаимовыгодные контакты», — вспомнил я.

— Мне вообще не нужен Джемстоунз ни за какие деньги, — сказал Ролло. И это были его первые слова с тех пор, как он пришел.

У него был грубый и удивительно невыразительный голос. «Совершенно бездушный», — подумалось мне.

— Но мы именно за этим и пришли сюда, — возразил Николас Лоудер. — Ты же сам предложил прийти сюда!

Томас Роллуэй словно как-то рассеянно поднялся, взял оставленный мною костыль и, перевернув его вверх ногами, схватился за тот конец, который обычно находился ближе к полу. Затем, словно эта идея пришла ему в голову в ту же секунду, он, согнув ноги в коленях, с силой взмахнул костылем, как косой, чуть не касаясь пола.

Все это было настолько неожиданно, что я не успел среагировать. Ручка костыля обрушилась на мою левую лодыжку, и, не давая мне опомниться, Роллуэй кинулся на меня, подобно разъяренному быку, осыпая ударами и сшибая на пол.

Меня это скорее ошарашило, чем испугало, а потом я просто разозлился. Все казалось беспричинным, без какого-либо повода, не укладывающимся в рамки здравого смысла. За плечом Роллуэя я заметил ошеломленного Николаев Лоудера с вытянутым, ничего не понимающим лицом.

Пока я пытался подняться, Томас Роллуэй достал из кармана пиджака пистолет довольно внушительных размеров и с глушителем на конце.

— Не дергайся, — сказал он, направляя дуло мне в грудь.

«Пистолет... Симз...» Я начал что-то смутно понимать и пришел в отчаяние.

Николас Лоудер завозился в кресле, пытаясь подняться.

— Ты что делаешь? — спросил он высоким от тревоги и нарастающей паники голосом.

— Сиди, Ник, — бросил его дружок. — Не вставай. — Его бездушный голос прозвучал настолько жестоко и сурово, что Николас Лоудер подчинился и сник, не веря тому, что происходило у него на глазах.