. Там, где находятся сейчас покои архиепископа, был некогда камень, воздвигнутый в память умерщвления тех девяти тысяч болгарских семейств, что бежали в Баварию в 631 году. В зарослях вереска на том месте, где ныне находится Биржа, герольды объявили о начале войны между Людовиком Толстым и домом де Куси. Людовик Толстый, давший во Франции убежище пяти изгнанным папам – Урбану II, Пасхалию II, Геласию II, Каликсту II и Иннокентию II, только что закончил тогда победоносную войну против барона де Монморанси и барона де Пюизе. В римскую усыпальницу, находившуюся приблизительно там, где позднее во Дворце Правосудия была построена зала, названная Rue de Paris[158], привезли из Компьена первый в Европе орган, дар Константина Копронима Пипину Короткому; услышав звуки этого органа, одна женщина умерла от потрясения. Каорсинцев, которых в наши дни назвали бы биржевыми игроками, секли розгами на рыночной площади перед столбом Septem sunt[159], поставленным в честь Пифагора-музыканта; название Septem оправдывалось шестью другими именами, начертанными на оборотной стороне столба: Птоломей-астроном, Платон-богослов, Евклид-геометр, Архимед-механик, Аристотель-философ и Никомах-арифметик. Именно здесь, в Париже, зародилась цивилизация, именно здесь квестор константинопольский, Орибазий из Пергама, сократил и объяснил труды Галена; именно здесь были основаны купеческая ганза, прообраз немецкой, и судейское сословие, прообраз английского; именно здесь «по просьбе воинов» Людовик IX выстроил церковь святой Екатерины и другие церкви; именно здесь собрание баронов и епископов стало парламентом и именно здесь Карл Великий капитулярием об аббатстве Сен-Жермен-де-Пре запретил духовенству убивать людей. Во времена Петра Ломбардского сюда приехал учиться Целестин II. На улице Фуарра жил школяр Данте Алигьери. Здесь, на улице Басс-дез-Юрсен, Абеляр встречался с Элоизой. Германские императоры ненавидели Париж как «очаг злого огня», а Оттон II, этот мясник, которого называли «бледной смертью сарацинов», Pallida mors Sarracenorum, ударом копья надолго оставляет след на воротах парижского Сите. Другой враг, английский король, разбил свой лагерь в Вожирарском предместье.

Париж вырос среди войн и голода. Карл Лысый давал норманнам, предавшим огню церкви святой Женевьевы и святого Петра, а также половину парижского Сите, семь тысяч серебряных ливров, чтобы выкупить то, что уцелело от огня. Париж представлял собой плот Медузы; там голод дошел до предела; в 975 году парижане бросали жребий, кому быть съеденным. Настоятели аббатства Сен-Жермен-де-Пре и аббатства Сен-Мартэн-де-Шан, укрывшиеся за зубчатыми стенами своих монастырей, нападали друг на друга, затевая уличные бои, ибо право междоусобных войн просуществовало вплоть до 1257 года. В 1255 году Людовик Святой учредил во Франции инквизицию; ядовитая плесень прижилась. С тех пор в Париже нет числа гонениям: в 1253 году – на банкиров; в 1311 году на бегардов, еретиков и менял; в 1323 году – на францисканцев и чернокнижников; в 1372 году – на тюрлюпенов; затем – на лиц, обвиненных в божбе, на патеринцев и реформатов. В ответ на это вспыхивают мятежи. Школяры, жаки, майотены, кабошьены, тюшены первыми показывают пример сопротивления, которому последуют и священники во времена Лиги и принцы крови во времена Фронды; в 1588 году появится первая баррикада, и народ, получивший в дар от Филиппа-Августа покров из плит известняка, называемый парижской мостовой, найдет этим плитам должное применение. Вместе с восстаниями множатся и казни; и – хвала науке и письменности! – в этом нагромождении трупов, позорных столбов и виселиц зарождаются и растут коллежи: Лизье, Бургонь, лез Экоссе, Мармутье, Шосе, Юбан, Аве-Мария, Миньон, Отен, Камбре, школа мэтра Клемана, школа кардинала Лемуана, де Ту, Реймс, Кокерель, де ла Марш, Сеэз, ле Ман, Буасси, ла Мерси, Клермон, ле Грассен, давший Буало, лицей Людовика Великого, давший Вольтера; и рядом с коллежами – больницы, эти страшные убежища, эти подобия римских цирковых арен, где людей пожирают не звери, а эпидемии. Многообразие эпидемий, порожденных многообразием источников заразы, неслыханно; это и священный огонь, и чума, и огневица, и адская болезнь, и черная лихорадка; от этих болезней люди сходят с ума, ими болеют даже короли; так, Карл VI заболевает горячкой. Налоги были столь непомерными, что люди старались заболеть проказой, лишь бы от них избавиться. Вот почему слова «шелудивый» и «скаредный» стали синонимами. Проникните в эту легенду, углубитесь в нее, побродите по ней. Все в этом городе, давно чреватом революцией, имеет свой особый смысл. Первый попавшийся дом может рассказать о многом. Недра Парижа – тайник: в них скрыта история. Если бы сточные канавы стали поразговорчивее, сколько они могли бы поведать нам! Заставьте-ка тряпичника Шодрюк-Дюкло разрыть мусорную свалку столетий у тумбы Равальяка! Какой бы грязной и мутной ни была история, местами она делается прозрачной, всмотритесь в нее. Все, что уже мертво само по себе, еще живо как урок. А главное, не отбирайте: созерцайте все, что попадется вам на глаза.