Мэдди летела над фиордом, заполненным плавающими айсбергами, пока не достигла ледяного поля. На фоне белого ландшафта смутно вырисовывался огромный черный куб.

– Добро пожаловать в Лонгйир[49], в центр обработки данных, – прозвучал в ее ушах голос Адама Эвера.

Гарнитуру виртуальной реальности Мэдди когда-то использовала, когда играла с отцом, но после его смерти она пылилась на полке. Адам попросил ее надеть.

О существовании центра обработки данных Мэдди знала со слов Мист и даже видела фотографии и видео с его изображением. Они с Мист предполагали, что именно там «Эверластинг» пытается воскресить старых богов или создать новых.

Адам рассказывал ей о собранной внутри конструкции из кремния и графена, о сжатых электронах и фотонах, отражающихся от внутренней поверхности стеклянных кабелей. Это был алтарь вычислительной техники, Стоунхендж новой эры.

– Здесь я и живу, – сказал Адам.

Сцена перед глазами Мэдди изменилась, и теперь она смотрела на Адама, спокойной лежащего на больничной койке и улыбающегося в камеру. Вокруг его постели сгрудились врачи и какие-то устройства, ритмично подающие звуковые сигналы. В компьютер внесли какие-то команды, и через некоторое время Адам закрыл глаза, собираясь заснуть.

Мэдди внезапно почувствовала, что эта сцена напоминает ей последние мгновения жизни ее отца.

– Вы были больны? – нерешительно спросила она.

– Нет, – сказала Адам. – Я был совершенно здоров. Это видеозапись момента перед началом сканирования. Я должен был быть полон энергии, чтобы эта процедура имела максимальный шанс на успех.

Мэдди представила себе, как врачи приближаются к спящему Адаму со скальпелем, пилой для костей и бог знает чем еще – она едва не вскрикнула, когда эта сцена милосердно сменилась изображением стерильно белой комнаты, где Адам сидел на постели. Мэдди испустила вздох облегчения.

– Вы пережили сканирование? – спросила Мэдди.

– Конечно, – сказал Адам.

Но Мэдди чувствовала, что это не совсем верно. Раньше, на видео, у Адама в уголках глаз виднелись морщинки, а лицо Адама перед ней было совершенно гладким.

– Это не вы, – сказала Мэдди. – Это не вы.

– Это я, – возразил Адам. – Единственное «я», которое имеет значение.

Мэдди закрыла глаза и мысленно вернулась к тем временам, когда Адам впервые появился на ТВ. Он говорил, что не желает покидать Шпицберген, предпочитая передавать все свои интервью по спутниковому каналу. Камера всегда стояла очень близко, показывая только лицо. Теперь, увидев все это, она понимала, что в этих интервью Адам выглядит как-то странно, немного жутковато.

– Вы умерли, – сказала Мэдди. Она открыла глаза и посмотрела на Адама, на этого Адама с гладким, идеально симметричным лицом и неправдоподобно изящными конечностями. – Вы умерли во время сканирования, потому что невозможно его выполнить, не уничтожив тело.

Адам кивнул:

– Я один из богов.

– Но зачем? – Мэдди не могла представить себе подобную вещь. Все боги были созданы в состоянии предельного отчаяния, это был способ сохранить свои сознания для достижения целей других. Ее отец ненавидел свою судьбу и боролся за то, чтобы никому больше не пришлось пройти то, через что он прошел. Сознательно стать мозгом в кувшине – для нее это было немыслимо.