А воспитатель всея кошачьего племени искоса глянул на меня, насмешливо фыркнул и качнул головой.

— Именно это я и имею в виду. Вам слишком о многом необходимо подумать, и если продолжить наш разговор сейчас, Вы можете упустить что-то важное, — прокомментировал он. После чего придержал свою лошадь и пристроился в хвост процессии.

Что ни говори, а рыцарь был совершенно прав: ещё пара новостей, и я окончательно перестану пытаться разобраться в происходящем, попросту отдавшись на волю течения. Только сомневаюсь, что до завтра что-то прояснится: все мои мыслительные потуги могут лишь вызвать головную боль. Особенно учитывая тенденцию возникновения на каждый полученный ответ минимум пары новых вопросов. Как головы лернейской гидры из мифов о Геракле.

На ночёвку остановились на берегу живописного лесного озера. И только тогда я сообразила, насколько давно не принимала ванну, и насколько соскучилась по этому процессу. С сомнением покосившись на озеро, задумалась, к кому бы пристать с расспросами на тему наличия в этом озере какой-нибудь очередной мерзкой пакости.

Ганс, как наименее приятный мне член команды, был отметён сразу, вместе с Прахом. Последний вообще смотрел на меня волком с тех пор, как заметил нашу с рыцарем мирную беседу. Серж знает не больше моего, а Михаэль… Это, конечно, была наиболее предпочтительная кандидатура для спокойного разговора, но я по-прежнему не могла привыкнуть доверять его опыту. В итоге оставались Зойр и рыцарь.

Пока я думала, первый из них исчез в лесном сумраке — то ли по нужде отлучился, то ли за дровами, — и выбора не осталось вовсе. Не-мёртвый же, не принимавший участия в обустройстве лагеря, с закрытыми глазами сидел на коленях чуть в стороне ото всех.

— Скажи, Сер, — я запнулась, ожидая реакции на мою фамильярность. Реакции не последовало, и я перевела дух.

— Что-то случилось, Сияющая? — нахмурился миу, внимательно меня разглядывая.

— Я просто хотела спросить, можно ли искупаться в этом озере? Это не опасно?

— Думаю, нет, — после пары секунд пристального разглядывания озёрной глади качнул головой мой собеседник.

— Я не чувствую ничего враждебного и никаких опасностей. Но, на всякий случай, если Вы хотите искупаться, я лучше буду неподалёку.

Я ответила очень правильно — кивнула, а не поддалась первому порыву возмутиться и пытаться отстоять свою девичью скромность. Во-первых, её особо никогда и не было. Во-вторых, даже если бы я была монахиней, излишняя доля смущения гораздо предпочтительней возможной смерти. В-третьих, он же всё равно мёртвый. Ну, и, в-четвёртых, чего стесняться при моей-то мохнатости? Прах вон щеголяет в одних штанах на босу ногу, и ничего.

До последнего момента я ожидала какой-нибудь подставы. Даже вылезая на берег, постоянно оглядывалась. Однако искупалась я действительно замечательно — кусок "детского" мыла, найденный в рюкзаке, сделал меня чистой, а тёплая (вернее, вода-то была холодная, но почему-то это не доставляло никаких неудобств) тёмная вода с горьким привкусом хвои — совершенно счастливой.

После нервного дня, купания и сытного ужина (прошедшего в атмосфере всеобщего тягостного молчания), я мгновенно уснула сном младенца, стоило лишь забраться в палатку. Только и успела растерянно хмыкнуть на тему перебравшегося поближе к моей палатке рыцаря, в той же коленопреклонённой позе замершего в двух метрах от входа. Кажется, он всерьёз собрался меня сторожить абсолютно от всего.