Аппарат за нами прислали действительно крошечный, двухместный, без грузового отсека. Тут и троим пассажирам было негде развернуться – впереди маленькая рубка с парой кресел, дальше, без шлюза, жилой модуль, состоящий из двухъярусной койки с одной стороны и двух кресел через стол – с другой. Над столом – простенький пищевой синтезатор и отсек для хранения продуктов. А потом – зачаток стыковочной палубы, на которой хранилась пара скафандров, и сразу шлюз. В этот закуток и набили основное количество ящиков, некоторыми пришлось занять верхнее спальное место, пару – приткнуть в рубку позади кресел.

Попрощались тепло. Любовь с несколькими своими подчиненными даже оставила работу, чтобы нас проводить, и на стыковочной палубе через полчаса стало тесновато. Женщина обняла меня, крепко прижала к пышной груди. Контактами мы обменялись давно и договорились не терять связи.

Марин первым полез в шлюз, замер в проходе, так что я в него чуть не влетела. Ругнулся, обо что-то запнулся и ругнулся еще раз.

– Поосторожнее, это ценное оборудование! – одернула я его. – Под ноги смотрите!

Полковник обернулся на меня через плечо, проворчал что-то тихонько себе под нос, но дальше пошел аккуратнее. Гаранин процессию замыкал и делал все молча, только посмеивался.

– Это нарушение полетных норм, – заметил Марин, окинув взглядом ящики в рубке, но протиснулся мимо них и сел в кресло.

– Надо было корабль нормальный брать, а не это недоразумение, – огрызнулась я. Усаживаться рядом с ним не стала, предоставила такую честь начбезу и заняла свободное кресло у стола.

Следователь оглянулся на меня с каким-то странным выражением лица, хмыкнул, но больше ничего не сказал.

Пока рядом с ним не устроился Захар.

– Гаранин, она всегда такая? – спокойно спросил Марин.

– Беспокоится, – неопределенно пожал плечами мой полковник.

– Вот это понимаю – темперамент. Вулкан, а не женщина! Все-таки везучая ты зараза.

– Завидуй молча, – со смешком отмахнулся начбез.

И до меня наконец дошло.

– Вы что, знакомы?! – возмутилась я со своего кресла, а потом не выдержала и просочилась мимо ящиков в рубку. Между приборами и креслом хватало места, чтобы можно было нормально встать и заглянуть в бесстыжие глаза заговорщиков. – Гаранин, ты…

– Я пытался сказать, но ты даже слова вставить не дала! – логично возразил тот.

– Сядьте уже куда-нибудь, а? – вздохнул Марин. – Сейчас корабль дернется, вы упадете на приборы, и закончится все печально.

Претензию я приняла, она была обоснованной, и, извинившись, полезла обратно. Точнее, попыталась; Захар не пустил. Перехватил за талию, потянул к себе, устроил на коленях – я в первый момент от такого проявления нежности даже опешила. Прежде от чрезмерного проявления чувств на людях полковник воздерживался, мог разве что приобнять или ободряюще пожать руку, но так демонстративно?

Ревнует, что ли?

– Ну хотя бы так, – хмыкнул следователь и погрузился в управление кораблем.

– Не нервничай, – тихо попросил Захар и поцеловал в макушку.

– Я и не…

– Вась, я же не слепой. Тебя едва не трясет, и ты пытаешься унять волнение суетой. Не нужно, все хорошо. Я давно знаю Макса, он профессионал.