Как ты смела мне обещать, а?!..

Машинально, чтобы оправдать то, что сел не по этикету, разливаю в бокалы шампанское.

Муратов говорит по телефону. Свет гаснет.

— Шампанское, Анастасия? — протягиваю ей, глядя в глаза. — Или, может, мартини? Мы празднуем или грустим?

Молча забирает из моих рук протянутый бокал.

— Может, что-то хотите еще? Мне сказать… — добавляю тише.

— Нет. Не хочу… Предложите Татьяне.

Мда…

Разворачиваюсь.

— Мартини? Шампанское?

— Осторожнее, товарищ майор…

— Ты о чем?

Стреляет глазами на Настю.

— Untouchable…

— Да-а-а? — перекашивает меня от яда.

Неприкосновенная, значит.

Татьяна предупреждающе качает головой, глядя на сцену.

— Шампанское, — чуть громче добавляет с натянутой улыбкой.

Звучит последний звонок, мы погружаемся в темноту.

На сцене начинается действо…

Агонизируя от близости с Настей абсолютно не вижу спектакля. Галстук душит, ремень давит, в ложе душно… Радует только коньяк! Он, обжигая рот каждым глотком, на несколько мгновений возвращает меня в адекват.

Я горю от ревности, понимая, что их руки соприкасаются на мягком широком подлокотнике. Вспоминаю, как он наглаживал её кисть, когда она держала его под руку. Я уверен, наглаживает и сейчас! А если немного отпустить фантазию — что и как налаживает он ей наедине, то совсем можно двинуться.

Невеста, да?..

Оттягиваю душащий меня галстук и смотрю на ее кисть. На указательном мелькает кольцо с крупным камнем. Я не помню этого кольца…

Жених презентовал?

Настя медленно ставит бокал на столик. А я залпом допиваю свой. Второй. И тоже ставлю рядом.

Перехватываю её холодные пальцы, неласково их сжимая. Дергается! Но я не выпускаю. Увожу наши сомкнутые кисти в узкий проход между нами.

Настя нервно ерзает на кресле.

Неловко тебе?! А там, в поезде, ловко было мне в глаза смотреть и любимым называть, зная, что вернёшься к своему Муратову?

Вот и сейчас переживешь!

— Настя… — слышу шепот Муратова. Он что-то говорит ей, она наклоняется. Наши руки натягиваются. Сжимая ее кисть жестче, я, теряя над собой контроль, нахально оттягиваю её за руку.

Садится прямо. Телефон в руках Муратова мерцает на беззвучном режиме. Шёпотом извинившись, он шепчет ей: «я минут на двадцать» и выходит.

Настя поворачивает лицо.

— Больно, Сергей Алексеевич, — шёпотом и дергая свои пальцы.

— Согласен… больно.

Извернувшись, с силой выдергивает всё-таки пальцы.

— Татьяна, — поворачиваюсь к спутнице. — У меня просьба: прямо сейчас прогуляйся… до дамской комнаты. Мне нужен тет-а-тет…

— Вы — смертник.

— Не преувеличивай.

— Я предупредила.

Бесшумной тенью покидает ложу вслед за подполковником.

Моя тахикардия зашкаливает. Я облизываю пересохшие губы.

Словно почувствовав, что я на грани, Настя подлетает на ноги, пытаясь тоже смыться. Но я оказываюсь быстрее, преграждая ей выход из ложи. И мы сталкиваемся… В моих глазах темнеет.

— Ну, здравствуй… любимая, — хриплю я сдавленно.

Нахуй было бегать? Поговорили бы спокойно, вдвоем. Теперь вот так!

— Господи… — дрожит ее голос. — Откуда ты взялся?..

— Ты думала, я тебя не найду? — усмехаюсь я горько. — Наивно. Ты забыла, кто я?