— Я увезу её отсюда.
— Увезешь?! А её ты спросил?! Хочет она с тобой? Собственность майора на этот раз? Очень ценная перспектива!
— Я спрошу.
— А инвалидом она очнется, тоже такой рьяный будешь?! — с ненавистью.
Да, господи!! Меня перетряхивает. Отворачиваюсь. Выхожу из палаты. Падаю на каталку в коридоре.
— Товарищ майор?
— Кофеина принеси мне, лейтенант. В таблетках. И глюкозы.
Жду минут десять. И беспощадно прошу вывести родственников из больницы. Насте нельзя волноваться…
Отправляю Настиного врача проводить их. Пусть успокоит. Я не могу говорить с ними. Они проходят мимо. Присаживаюсь на каталке. Лена немного отстаёт. Садится ко мне.
— Почему ты ее не защитит?
— Я не успел…
— А чем ты был занят?
— Служба… — опускаю взгляд.
— Служба важнее, чем Настя?
Это очень многогранный сложный вопрос. Разве можно дать на него ответ? Служба, семья… — всё у нас уже давно проросло друг в друга. Это династия. Это возможность защищать своих. Но и, иногда, жертвовать собой. Мы уйдём, на наше место кто встанет? Кому от этого лучше будет? Уже давно не разделить — службу и личное. Смог бы я её спасти, если за мной не стояла моя служба? Вряд ли…
— Если важнее — уезжай.
Спрыгивает с кушетки и уходит. А я возвращаюсь к Насте. И замираю…
Непослушными пальчиками неловко прикасается к своему лицу. Взгляд рассеянный…
— Настя!.. — срываюсь я к ней.
Падая на стул, ложусь лицом ей на живот. Молча сжимаю, пытаясь отдышаться. Мне очень хочется, чтобы она прикоснулась ко мне. Рукой по волосам провела… Как тогда, когда я лежал на её месте. Но она не касается.
— Где… Глеб?
— В твоей жизни его больше нет. И вообще… нет никого больше, кто тебе не нужен. Обещаю.
— Хорошо…
Поднимаюсь, ловя её взгляд. Машинально несколько раз сжимаю её руку.
— Прости меня…
— Я рада… — шепчет она. — Что с тобой всё хорошо.
Киваю.
— Спасибо, родная.
Прижимаю ее пальцы к губам, закрывая глаза.
«Я должен позвать врача», — напоминаю себе. И я должен идти… у меня конференция с генералом… И раньше, чем завтра я Настю не увижу. А потом мне сразу лететь в Москву! Когда вернусь — неизвестно.
А она такая… чужая совсем! Замороженная! Мне от этого очень больно. Мне тоже нужна хоть какая-то реанимация. Но ее нет. Настя словно проснулась не вся. Как будто моя часть её не проснулась от этой комы.
— Настя… — прижимаюсь своим лицом к её. — Я люблю тебя.
Молчит. А у меня разгоняется это болевое ощущение пустоты, захватывая полностью грудь.
— Выходи за меня…
Отрицательно качает головой. Я зажмуриваюсь…
— Я не хочу… никого не хочу больше. Ни-ко-го… Уезжай, Серёжа. Оставьте меня в покое. Хватит меня… " спасать».
Оглушенно отстраняюсь.
Настя отворачивается к стене и закрывает глаза…
Целую её в висок, вдыхая поглубже её запах. Сдергиваю с кушетки китель. Выхожу.
— Охрану не снимать. На глаза ей не попадаться. Мне докладывать ежедневно…
— Есть!
«Есть…»
А у меня больше нет. Хреново я ее спас. Права она…
Глава 43. Зольниковы
Спрятавшись под зонтом зябко веду плечами. Промозгло и слякотно…
Квартира теперь у меня съёмная, с работы я уволилась. Не хочу никого видеть. Выслушивать сочувственные монологи, слышать обвинения в пособничестве Муратову от коллег. Всё. Стоп. Надо отсюда куда-нибудь уезжать, где меня никто не знает. Фамилию, что ли поменять…