— Ах ты чучело! — закричал на Серёжу Павлик. — Спит себе, а тут пчёлы удрали!

Серёжа выскочил на балкон.

— Что же вы смотрите? — закричал он. — Пчёлы разлетаются, а они смотрят!

Он подбежал к ловушке и закрыл поскорей дверцу.

— Чего ты кричишь? — говорит Павлик. — Будто мы виноваты! Ты сам оставил ловушку открытой.

— Как это я вчера не заметил, что дверца открыта? — говорит Серёжа. — Почему же она открылась?

— Разиня! — говорю я.

— А я виноват? Это всё тётя Поля! Мне тут из-за неё головомойка была. Совсем не до пчёл было.

— Ну вот! А теперь там небось ни одной пчелы не осталось, — сказал Павлик. — Наверно, все разлетелись.

— Может быть, хоть немного осталось, — говорит Серёжа. — Надо посмотреть.

Я поскорей открыл крышку ловушки, и мы втроём стали заглядывать в неё. В ловушке оказалось ещё много пчёл. Они начали вылезать вверх. Павлик стал махать на них рукой, чтоб они залезли обратно. Одна пчела вылетела и села мне на руку. Я испугался, уронил крышку и стал трясти рукой, чтоб сбросить пчелу, а она как ужалит меня! Я как заору, как хлопну пчелу рукой и раздавил. Тут остальные пчёлы загудели, начали вылетать из ловушки и жалить нас. Павлик испугался — и бегом в комнату. Серёжа за ним. Одна пчела ужалила меня в шею, другая вцепилась в волосы. Я тоже побежал в комнату и принялся вытаскивать пчелу из волос, но она всё-таки успела меня ужалить в голову. Павлика две пчелы ужалили в шею и одна в губу. Серёжу одна пчела ужалила в нос, а другая в затылок.

Мы побежали на кухню и стали мочить укусы под краном. Боль жгла, как калёным железом. Мы принялись вытаскивать друг у друга пчелиные жала. Возились, возились, насилу вытащили, но боль всё-таки не проходила.

— Это всё ты виноват! — кричал Серёжа на Павлика, — Размахался тут руками! Пчёлы не любят, когда на них руками машут.

— А ты потише кричи! — говорит Павлик. — Разве тебя одного ужалили? Меня тоже небось ужалили, да ещё в губу!

— А меня в нос ужалили. Знаешь, как больно!

— Подумаешь, в нос! Что тебе носом делать? А мне губой разговаривать надо.

— Можешь не разговаривать.

Они надулись и перестали спорить.

Мы долго молча сидели на кухне, мочили в воде платки и прикладывали их к укусам.

— А ловушка открыта! — сказал вдруг Серёжа. Мы побежали в комнату и стали заглядывать на балкон. Ловушка была открыта. Над ней кружилось несколько пчёл, но скоро они улетели прочь. Мы вышли на балкон и заглянули в ловушку. Внутри было пусто.

— Все разлетелись! — сказал Серёжа.

— А может быть, они ещё прилетят обратно? — говорю я.

— Дожидайся! — ответил с досадой Павлик. В это время на улице показались Толя и Юра. Они увидели нас на балконе и закричали:

— Эй! Вы уже вернулись?

— Вернулись.

— С пчёлами или без пчёл?

— С пчёлами.

Они быстро поднялись к нам:

— Где же пчёлы?

— А их уже нет, — говорим. — Улетели.

— Куда улетели?

— Ну, «куда», «куда»! — рассердился Павлик. — Будто они нам сказали куда!

— Чего же ты сердишься? Разве нельзя рассказать спокойно!

Мы стали рассказывать про всё, что случилось: и как достали пчёл у дедушки, и как они улетели.

— Может быть, удастся достать ещё у этого дедушки? — говорит Юра.