Макгоуэн был несказанно удивлен, увидев Мориса на пороге своего дома. И еще сильнее он удивился, когда юноша обо всем ему рассказал. Нечасто торговцу доводилось узнавать столь давнюю тайну, пусть даже очень личную, которой он до сих пор не знал.

– И ты просишь взять тебя в ученики? – переспросил он.

– Да. Я уверен, что мой отец – Шон О’Бирн, разумеется, – согласится заплатить за мое обучение.

– Не сомневаюсь.

– Ну тогда подумайте над моей просьбой.

Макгоуэн уже подумал, и много времени у него это не отняло. Он прекрасно понимал, что этот юноша, с его знанием жизни таких людей, как О’Бирны, и, вместе с тем, с его аристократическим образованием и галантными манерами, мог бы стать идеальным серым купцом, которого с распростертыми объятьями приняли бы и за пределами Пейла, и в высоких кругах Дублина. Пожалуй, он смог бы превзойти и меня, подумал Макгоуэн.

– Только есть одна сложность, – сказал он.

– Какая?

– Твое имя.

Морис Фицджеральд. Вот уж некстати. В других обстоятельствах это был бы прекрасный штрих к портрету, даже своего рода нахальство, что молодой купец носит такую громкую фамилию, однако с учетом нынешних политических настроений в Дублине щеголять ею было бы неразумно.

– Имя Фицджеральдов сейчас может навлечь на тебя опасность, – сказал Макгоуэн.

– Но это больше не мое имя, – усмехнувшись, ответил Морис. – Вы забыли, что я О’Бирн.

– И в самом деле… – Макгоуэн задумчиво кивнул. – В самом деле. – Он немного помолчал. – Но это имя тоже может стать проблемой в Дублине. – Он невесело улыбнулся. – Уж слишком оно ирландское.

Наверное, характер и воспитание юноши со временем помогли бы ему преодолеть эти предрассудки. И все же заявлять о себе как о сыне Шона О’Бирна, ирландского друга Фицджеральдов, который к тому же пытался похитить жену олдермена Дойла, не лучший способ для начала собственного пути в жизни, напомнил ему Макгоуэн.

– Однажды тебе захочется обрести свободу, – предсказал он. – Вот увидишь.

– В таком случае я буду с вами откровенен. Я предпочитаю чувствовать себя сиротой, чем чьим-либо сыном, и был бы рад принять любое другое имя. Какое – мне все равно. – Молодой человек несколько мгновений смотрел на Макгоуэна, а потом улыбнулся. – К примеру, ваше. Макгоуэн в Англии был бы Смитом.

– Верно. Вполне похоже.

– Ну тогда, если вы возьмете меня в ученики, пусть я и буду Морисом Смитом. Так подойдет?

– Звучит неплохо, – со смехом согласился Макгоуэн. – Ладно, будешь Морисом Смитом.

Вот так в начале осени 1535 года, когда Шелковый Томас пересекал опасное море по пути в Лондон, наследник благородных О’Бирнов, в чьих жилах текла королевская кровь, знатных Уолшей, а также, сам того не подозревая, Дейрдре и Конала и самого старого Фергуса, перебрался в Дублин, чтобы жить под английским именем Морис Смит.

Неделю спустя, к немалому удивлению Мориса, к нему явился гость. Это был его отец.

Шону не сразу удалось отыскать сына. Он предполагал, что Морис может пойти к Макгоуэну, но, когда он в первый раз подошел к дому купца и спросил соседей, не проживает ли здесь молодой человек с фамилией О’Бирн, оказалось, что никто о таком не слышал. Когда они все же встретились, стало очевидно, что Шона вовсе не смутило решение сына сменить имя.