Поезда у них были наособицу. Заплатанные. Мощные локомотивы со страшными стрелочниками по бокам, плакированные вагоны, ощетинившиеся разными чудными принадлежностями сальважирского ремесла. Буры, крюки, подъемные краны, щупы всяких непривычных родов и видов, предназначенные для сортировки и извлечения на поверхность барахла, которое люди выбрасывали тысячелетиями, загромоздив им все рельсоморье. Куски утиля, приспособленные в качестве инструмента и ставшие частью поездной оснастки. А на верхних палубах сами сальважиры, одеты так, что ни с кем не перепутаешь: пояса с креплениями под инструменты и патронташи, под ними растрескавшаяся, пятнистая кожа, а на ней лоскутки тканей, пластиковые перья, разная цветная дребедень, неведомо как уцелевшая в земле, извлеченная и приспособленная для украшения. Шлемы сложных конструкций.
Первыми на борт поднимались городские начальники, и начиналась торговля за приглянувшийся утиль. За ними следовала отборная клиентура, стреггейские богачи. Под конец, если сальважиры бывали милостиво настроены и никуда особенно не спешили, они устраивали распродажу.
Утиль, как древний, так и приспособленный для современного использования, раскладывался на прилавках, которые расставляли на набережной согласно присутствующим таксономиям. Изрытые оспинами времени, окисленные механизмы из Века Тяжелого Металла; осколки Пластозоя; распечатки на тонкой резине и экранах древних ординаторов из Эры Компьютации: отборный утиль, невообразимо древний. Ну, и другие вещички, не столь интересные: выброшенные или потерянные лет сто назад, а может быть, и вчера — ньютиль.
Иногда среди этого изобилия отводили прилавок- другой для утиля третьей категории. Например, физически непослушных опилок или стружек, которые вели себя так, как никакие стружки вести себя не могут. Шэм видел два таких объекта — а может, три? Трискель Стругацки, так называл его сальважир, размахивая им во все стороны. Три равноудаленных друг от друга черных прута образовывали нечто вроде рогатки. Сальважир взял один прут рукой и потянул вверх, другие два тут же подскочили и заняли место над ним, а между ними, там, где прутья должны были соприкасаться, было пусто. Их можно было трясти, вообще делать с ними что угодно, — они не соприкасались, но и не разлетались в стороны, сохраняя все время одну и ту же форму.
Эта и другие подобные штуковины носили имя высотного утиля. Их изготовили не только невообразимо давно, но еще и несказанно далеко, за пределами самых дальних слоев земной атмосферы. Эти крошки со стола Вселенной привозили и бросали в рельсоморье визитеры из иных миров, частые гости здесь в те давно минувшие времена, когда планета еще служила оживленным перевалочным пунктом в космических путешествиях между галактиками, которые оставили по себе память в виде заселенного чудовищами неба. Планета превратилась тогда в свалку. Инопланетяне, спеша из одних неведомых пределов в другие, столь же неведомые и отдаленные, избрали Землю выгребной ямой, у которой останавливались, чтобы облегчить свои корабли, избавившись от мусора и отходов.