Тартищев с интересом посмотрел на Вавилова:

— Откуда такие подробности? Ты случаем сам на жалованье у Ольховского не состоишь?

— Если б состоял, то давно бы на лихачах раскатывал, — буркнул сердито Иван, — а так на своих двоих по городу рыщу. Проездные ведь никто не выплачивает!

— Ладно, не прибедняйся! — хитро прищурился Тартищев. — Плох тот агент, что общего языка с извозчиком не найдет! — Он остановился на верхней ступеньке театрального крыльца. — Давай, продолжай в том же духе!

— Что делать с фургоном?

— Чтоб комар носу не подточил! — усмехнулся Тартищев.

— Желтовский?

— Очень осторожно, чтоб все крайне натурально смотрелось! Словом, действуй! Спасай Мейснера во второй раз! Авось их рабби[13] тебе грехи отпустит! Шахматный клуб… — Он внезапно, словно подавился фразой, замолчал и уставился на Вавилова в крайнем изумлении. Затем повторил по слогам:

— Шах-мат-ньда клуб! — и выкрикнул с радостью моряка, завидевшего берег после многомесячного плавания:

— Шахматный клуб! Черт побери, Иван! Как же мы подобный факт проглядели? Это ж все яснее ясного! — и тут же деловито справился:

— У тебя есть списки завсегдатаев клуба?

— Есть! — посмотрел на него Иван с ответным удивлением. И вдруг глаза его вспыхнули не меньшим восторгом. — Курбатов? Провизор Сухобузимов — сосед Журайского? Мейснер? Все они знакомы по клубу! Все они значатся в членах клуба! Точно! — И прихлопнул себя по карману. — Здесь он! Несомненно, здесь! Но почему ж никто не назвал его среди своих знакомых?

— Да потому, что он ни с кем дружбы не водил!

В приятели не набивался! Наверняка одна-две шахматные партии, и на этом — прощайте! Но каков источник информации! Он же все про всех знал!

Вавилов протянул Федору Михайловичу пару листков бумаги со списком постоянных членов клуба и его частых посетителей. Тартищев быстро пробежал его глазами и прищелкнул пальцами над одной из фамилий.

— Ну, вот! То, что требовалось доказать! Теперь он от нас никуда не денется! — и посмотрел на Вавилова. — Пока ничего не меняется! События развиваются по прежнему сценарию! Сегодня в восемнадцать ноль-ноль общий сбор у меня в кабинете. Подведем итоги, обсудим детали, а пока ступай! — Он кивнул Вавилову и усмехнулся. — И помни про комара!

Тартищев быстро миновал фойе и прошел за кулисы.

Со сцены раздавался звонкий голосок Лизы. Просмотр начали без него, и Федор Михайлович принял это за добрый знак. Значит, режиссер и его дочь сумели найти общий язык… Он прислушался. Лиза весьма бойко на его взгляд вела диалог Луизы Миллер с отцом, но внезапно остановилась… Тартищев подошел к кулисе и выглянул из-за нее. Лиза, насупившись, стояла на сцене, глядела в пол, а Турумин, размахивая руками, что-то внушал ей громким шепотом. Лиза сердито мотала головой в ответ, вычерчивая носком туфельки замысловатые вензеля на затоптанной сцене. Тартищев перевел взгляд в партер, отметив Булавина, что-то оживленно обсуждавшего с антрепренером, актера Шапарева, игравшего отца Луизы, и несколько знакомых и едва знакомых физиономий, вероятно, актеров театра.

Из-за спины к Федору Михайловичу подошел Алексей, заглянул через его плечо на сцену и прошептал: