Напрягая зрение, я видел, как капитан склонился к переговорной трубе. «Говорит с механиком»,— подумал я. Слабо зазвенел телеграф. Снова послышался грохот под кормой. Звонок телеграфа совпал с прекращением работы машины.

—    Евгений Николаевич, давайте лотом по правому борту,— донесся голос капитана.

Я отдал команду. Боцман откликнулся из темноты:

—    Нет дна!

—    Ближе к носу у крамбола! — скомандовал капитан.

—    Две марки и две! — отозвался боцман.

—    Четырнадцать футов? Что за черт! — воскликнул я.

По левому борту глубина оказалась от двенадцати до восемнадцати футов, за кормой — двадцать футов.

Рассветало. Я перегнулся через борт, стараясь что-нибудь рассмотреть в темной воде, плескавшейся внизу. Было то тяжелое и медлительное дыхание моря, которое зовется мертвой зыбью. С удивлением я воспринял мерное покачивание парохода на крупной и длинной волне. Это покачивание не сопровождалось ударами, что было бы неизбежно при посадке на риф. Капитан позвал меня на мостик. Перегнувшись через перила, он упорно всматривался в волны с левого борта. Вспыхнул прожектор. Серая мгла рассветных сумерек отошла дальше от корабля. Я заметил, что под левым бортом корабля волны были меньше, чем кругом,— короткие и плоские.

—    Евгений Николаевич, дайте скорее место судна по счислению!

—    Есть, Семен Митрофанович! — ответил я и направился в штурманскую рубку.

—    Шлюпку спустить! — послышался голос капитана.— Петя (так звали третьего помощника), вы с лотом в шлюпке.

Мое уважение к капитану, без лишней суеты выяснявшему аварию, еще более возросло. «Молодец старик!» — думал я, накладывая транспортир на карту, и услышал шаги капитана за спиной.

—    Ну что? — спокойно спросил он, едва взглянув на карту, где наколотая точка легла вдали от Курильских островов, над страшными глубинами Тускароры.

Внезапная догадка молнией пронеслась в моем мозгу.

—    Я, кажется, понял, Семен Митрофанович,— проговорил я.

—    Что поняли?

—    На судно затонувшее налетели.

—    Так оно и есть,— подтвердил капитан,— Шансов один на миллион, а вот повезло же нам, нечего сказать... Ну, как там промеры?

Мы вышли на мостик.

Шлюпка уже пристала к левому борту. Как мы и ожидали, даже в небольшом удалении от корабля дна не было.

Наступило ясное утро. Из трюмов вернулись ревизор и боцман, доложившие, что течи нет. В это время к нам поднялся начальник водолазной спасательной партии, которую мы везли для снятия с мели японского судна «Америкамару»,— опытный морской инженер.

Он обошел судно, потом поднялся на мостик.

—    Начнем, командир? — спросил инженер.

—    Ладно, давайте скорей,— согласился капитан.

—    Везли вас японца спасать, да и сами в спасаемых очутились.    -

Два водолаза, широкие, как комоды,— по-видимому, огромной силы люди — приступили к сборам. Я сам несколько раз совершал короткие спуски под воду, но еще ни разу не видел работы водолазов в открытом море и с интересом наблюдал за ними.

Промерами на шлюпке была установлена приблизительная ширина потонувшего судна. С левого борта укрепили выстрел, с которого сбросили узкий трап. Водолаз вооружился длинным шестом и начал спуск прямо в волны, время от времени упираясь шестом в борт парохода и раскачиваясь на трапе. Вдруг он отпустил лестницу и сразу скрылся под водой, оставив на поверхности тысячи воздушных пузырьков.