— Ого! Такого поворота я не ожидала, — рассмеялась Ангелина Тихоновна.

— А почему бы и нет? — расплылся в улыбке Краснопеев. — Всякое может случиться. Любовь, знаете ли, болезнь опасная.

— Вижу вам уже натерпится начать игру. Но позвольте я закончу объяснение…А вот, если бы их желания совпали, то госпожа Нижегородцева могла бы в ответ назвать и азалию, рядом с которой стоит иное предложение: «Любимый, как долго я тебя ждала!». Всем ясно? Таким образом, надеюсь, ваши чувства вновь приобретут остроту и яркость. Что ж, сдаю колоду. Каждый получает по двенадцать карт. Я начинаю… с госпожи Сафроновой:

— Сирень.

— Ромашка, — ответила актриса и расплылась в улыбке.

— Теперь очередь Ангелины Тихоновны, — пояснил Иванов. — Прошу вас передать карту кому вздумается. Здесь не обязательно соблюдать правила часовой стрелки. Главное, сохранять очерёдность. Ваш ход. Кто примет вашу карту?

— Иван Кузьмич, — вздохнула Нижегородцева. — Ну, хорошо, пусть будет астра…

Тем временем, Ардашев, игравший белыми фигурами и доктор Нижегородцев — чёрными, уже разыграли Ферзевый гамбит. Николай Петрович выбрал защиту Чигорина. Игра постепенно перешла в миттельшпиль[1]. Адвокат рвался к левому флангу противника. Чёрный Слон Нижегородцева оказался под ударом. И по всему выходило, что «жить» ему осталось не более одного хода. Партия обострялась. Музыка струнного квартета умиротворяла. Время от времени, слышался переливчатый женский смех.

— Ландыш, — пролепетал нежный голосок.

— Ага! А вам левкой! — пробасил кто-то.

— Что? Да как вы смеете? Получайте гвоздику, — возмутилась дама.

— Герань, — выговорил настойчивый мужской голос.

— Колокольчик, — пропела чья-то супруга.

— Ой, тогда калла, — разочаровано заявил чей-то муж, не получив взаимного расположения у чужой, но тайно обожаемой, жены.

— Роза, я говорю вам роза, — дрожащим голосом проронила гостья.

— Генурис, простите гинура,…».

— Надо же, генурис… — чуть слышно вымолвил присяжный поверенный, помрачнел и, не отрывая взгляда от шахматной доски, мысленно перенёсся к событиям восьмилетней давности.

Ардашев очнулся. Темнота. Попытался поднять голову — сильно ударился лбом о каменную плиту. Тело затекло и ныло от однообразного положения. Попробовал приподнять ногу, но шершавая каменная поверхность больно ударила по коленной чашечке. «А, может, мне это просто снится? Да нет же, мокрый пот, нечем дышать. Где я? В могиле? В склепе? Меня что…заживо похоронили? Сколько я тут нахожусь? Но как это могло случиться? Стоп-стоп. Первым делом надобно успокоиться и постараться всё вспомнить. Весь день я составлял опись находок в лагере австрийских археологов. А вечером, к руководителю экспедиции доктору Хольцеру пришли эти двое. Представились голландскими археологами из Александрии. Сказали, что ведут там раскопки. Хольцеру ничего не оставалось, как пригласить их к ужину. Они достали из рюкзака консервы и коньяк. Сидели за столом и говорили о науке. Пили, ели, а потом вдруг я почувствовал себя плохо и ушёл в палатку. Прилёг на походную койку. Всё. Больше ничего не помню…Выходит, эти двое меня и похоронили заживо? Но как они вывезли меня из лагеря? И зачем? Проще было отравить…Так-так… Надо думать, как отсюда выбраться. Помнится, читал когда-то в одном романе, что делать, если человек заснул летаргическим сном, а его приняли за мёртвого и заживо закопали в гробу. Во-первых, нельзя тратить воздух. В классическом гробу запас воздуха, примрно, на час, максимум, на два. Потому необходимо глубоко вдыхать и медленно выдыхать. Вдохнув, нельзя глотать, это вызывает гипервентиляцию — опасное явление, которое происходит при частом поверхностном дыхании, когда вдох производится в верхней части грудной клетки, что приводит к снижению уровня углекислого газа в крови. Кричать бессмысленно. Крик приводит к панике. В результате усиливается сердцебиение и дыхание, а значит и расход воздуха. Ни в коем случае не стоит зажигать спички или зажигалку, это отнимает кислород…Кстати, а что у меня в карманах? Часы? Отлично. — Ардашев опустил руку, вынул золотой «Мозер», открыл крышку и завёл. Механизм заработал. Он нажал на кнопку — заиграла привычная музыка. Саркофаг, точно гитарная коробка усилил звучание. Извне донёсся чей-то голос. А вот теперь надо было звать на помощь. Набрав полные лёгкие воздуха, прокричал: