Эти надежды Генриха I не сбылись.
Вскоре после рождения первого сына Филиппа отношения между королем Франции и дюком Нормандии резко ухудшились. Опекун поддержал вассалов Вильгельма, поднявших против сына Роберта очередное восстание, осадил город Сен-Обен. Вильгельм, не дожидаясь печальной развязки, напал на своего благодетеля и разгромил его войско в пух и прах. Генрих I чудом уцелел, вернулся в Париж. Неудача шокировала его, и, как часто бывает в подобных случаях, подняли головы феодалы внутри самой Франции. Тяжелые времена наступили для короля.
Вильгельму тоже приходилось воевать постоянно, время у них было одно и тоже – XI век, хотя и не общее. Молодой дюк с дерзостью озленного льва бросался на врагов, отвоевывал у них жизненное пространство, не замечая при этом времени, не обращая внимания на быстрый лет дней, месяцев. Его в те годы волновало другое, злило другое… Он подошел к Алансону, пытался сходу штурмовать крепость. Жители и воины города хорошо подготовились к обороне, первый натиск врага отбили дружно. Раздраженный дюк стал готовиться к осаде. Алансонцы, поглядывая со стен на воинов противника, на нервного Вильгельма, решили подерзить, уверенные в своей победе.
Два веселых алансонца забрались по лестнице на стену, встали, освещенные ранним солнцем, в гордых позах, вытянули вперед руки с драными кусками старой кожи и завопили, что есть силы:
– Кожа! Кожа!
Вильгельм вздрогнул, услышав визгливые голоса, посмотрел на стену Алансона.
– Кожа! Рожа! Рожа!! – кричали два весельчака, ветер коверкал их слова, теребил драные куски кожи.
Вильгельм мучительно скривил лицо:
– Я вам покажу кожу, – прошипел он, развернулся, подошел к воинам и, едва сдерживая себя от крика, отдал приказ.
Воины привыкли к подобным приказам, ничего нового в них не было. Они выхватили из толпы несколько пленных, подвели их к тому месту, где бесились на стене два алансонца, где собралась к тому времени толпа жителей.
– Рожа! Кожа! – кричали весельчаки.
Крик прекратился сразу после первого удара боевого топора. Нормандские воины на виду у алансонцев отрубили пленным сначала руки, потом ноги, потом головы – горожане замерли: среди погибших были их друзья, родственники. Нормандцы с показным равнодушием перебросили части кровавых тел через стену.
– А теперь – на штурм! Я приказываю штурмовать Алансон! – крикнул Вильгельм.
Полководцем он был хорошим, прекрасно чувствовал психологию сражавшегося люда, мог с точностью до секунды угадать настроение своих и чужих воинов и в нужный момент заставить нормандцев сделать сверхусилие, без которого не возможна ни одна великая победа.
Великой победой штурм Алансона не назовешь, хотя с точки зрения «исполнительского искусства» атакующие все сделали безупречно. С какой-то одержимостью рванулись они к стенам с лестницами в руках, к воротам и взяли город. Им даже удалось разрушить ворота, хотя еще пару часов назад они казались атакующим прочными, как гранитная стена.
Алансон был взят. Оба шутника погибли в бою. И хорошо, что погибли. Гнев Вильгельма готовил им страшную казнь, хотя… он, если уж по справедливости, должен был благодарить их за неожиданную помощь.